Александр Дюма - Предводитель волков Страница 13

— А кто вам сказал, что я бросил рогатину в его оленя? — спросил Тибо, с угрожающим видом придвигаясь к Аньелетте.

— Кто мне сказал? Мои глаза, и уверяю вас, что они не лгут, господин Тибо. Да, я видела, как вы бросали рогатину, когда прятались вот за этим буком.

Уверенность, с которой девушка опровергла его ложь, мгновенно остудила гнев Тибо.

— Ну что ж такого, в конце концов, — сказал он, — если какой-нибудь бедняк один раз хорошо пообедает излишками знатного сеньора! Мадемуазель Аньелетта, неужели вы согласны с судьями, которые готовы повесить человека из-за несчастного кролика? Что же, вы считаете, дичь создана Господом для барона Жана, а не для меня?

— Господин Тибо, вам не повредит, если вы станете исполнять Божью заповедь и не будете желать чужого добра!

— Да вы никак знаете меня, прекрасная Аньелетта, раз называете по имени?

— Конечно. Я встретила вас однажды на празднике в Бурсонне; вас назвали лучшим танцором, и все столпились вокруг вас.

Эта похвала совершенно обезоружила Тибо.

— Да, да, — сказал он. — Теперь и я вспомнил, что видел вас. Да ведь на этом самом празднике в Бурсонне мы с вами танцевали, только вы с тех пор подросли — вот почему я не сразу узнал вас, но теперь узнаю. У вас было розовое платье и хорошенький белый корсаж, а танцы были на молочной ферме. Я хотел поцеловать вас, но вы мне не позволили, сказав, что в танцах целуют только свою визави, а не партнершу.

— У вас отличная память, господин Тибо!

— Знаете ли вы, Аньелетта, что за год — ведь с тех пор год прошел — вы не только выросли, но и похорошели? Здорово это вам удается — делать две вещи сразу!

Девушка покраснела и опустила глаза.

Румянец смущения сделал ее еще очаровательнее.

Тибо принялся внимательно разглядывать ее.

— Есть у вас дружок, Аньелетта? — спросил он не без волнения.

— Нет, господин Тибо. Я не могу, да и не хочу его иметь.

— Почему же? Скверный мальчишка Амур пугает вас?

— Нет; но мне не дружок нужен.

— А кто же?

— Муж.

Тибо сделал движение, которое Аньелетта не заметила или притворилась, что не замечает.

— Да, — повторила она, — муж. У меня старая и больная бабушка, и дружок отвлекал бы меня от забот о ней; напротив, муж — если я найду хорошего парня, который захочет жениться на мне, — поможет мне ухаживать за ней, разделит со мной обязанность, данную мне Господом, — облегчить ее последние дни.

— Но позволит ли вам муж, — спросил Тибо, — любить вашу бабушку больше, чем его, и не будет ли он ревновать, видя вашу нежность к старушке?

— О, нет ни малейшей опасности, — ответила Аньелетта с прелестной улыбкой, — ему достанется так много моей любви, что он не захочет жаловаться; чем ласковее и терпеливее он будет со старушкой, тем сильнее я привяжусь к нему и тем больше буду стараться вести наше маленькое хозяйство. Вы думаете, что я слабая, хрупкая, не верите в мои силы, но я не боюсь работы. Когда сердце велит, можно день и ночь трудиться без устали. Я так буду любить того, кто полюбит бабушку! О, я могу пообещать, что мы все трое — она, мой муж и я — будем очень счастливы.

— Ты хочешь сказать, что вы все трое будете очень бедны, Аньелетта!

— Ну и что? Разве любовь и дружба богатых сто́ят хоть на обол больше, чем любовь и дружба бедных? Когда я приласкаюсь хорошенько к бабушке, господин Тибо, она сажает меня к себе на колени, обнимает своими бедными дрожащими руками, прижимается к моей щеке своим добрым морщинистым лицом, я чувствую ее слезы умиления и тоже начинаю плакать, господин Тибо, и эти слезы текут так легко, и они так сладки, что ни одна знатная дама, ни одна королева или королевская дочь в самые счастливые свои дни — я уверена в этом — не испытывала подобной радости; а между тем в округе нет никого беднее нас с бабушкой.

Тибо молча слушал, погрузившись в свои честолюбивые мечты.

Но, как это порой с ним случалось, когда он предавался своим грезам, Тибо чувствовал себя подавленным и утратившим вкус к жизни.

Он, кто столько часов провел разглядывая прекрасных и знатных придворных дам его высочества герцога Орлеанского, когда они поднимались и спускались по ступеням; кто ночи напролет смотрел на стрельчатые окна донжона замка Вез, сиявшие в темноте огнями празднеств, — он спрашивал себя: стоит ли то, чего он так домогался — знатная дама и богатое жилище, — стоит ли все это жизни под соломенной кровлей с таким кротким и прекрасным созданием, как Аньелетта.

Правда, эта храбрая маленькая женщина была так мила, что любой граф или барон в округе позавидовал бы ему.

— Ну, к примеру, Аньелетта, — спросил Тибо, — если бы такой человек, как я, предложил бы вам свою руку, вы бы согласились?

Мы говорили, что Тибо был видным парнем: у него были красивые глаза и красивые черные волосы, и из своих странствий он вернулся не простым ремесленником. Впрочем, легко привязываешься к человеку, которому сделаешь добро, — а Аньелетта, вероятно, спасла жизнь Тибо: судя по ударам Маркотта, башмачник умер бы, не дождавшись тридцать шестого удара.

— Да, — ответила она, — если бы он хорошо относился к моей бабушке.

Тибо взял ее за руку.

— Ну, хорошо, Аньелетта, мы постараемся как можно скорее снова вернуться к этому разговору, дитя мое.

— Когда захотите, господин Тибо.

— И вы дадите клятву верно любить меня, если я женюсь на вас, Аньелетта?

— Разве можно любить другого человека, кроме мужа?

— Все равно, мне хотелось бы услышать совсем коротенькую клятву, что-нибудь в таком роде: «Господин Тибо, клянусь вам никогда никого не любить, кроме вас».

— К чему нужна клятва? Честному парню должно быть достаточно обещания честной девушки.

— А на какой день мы назначим свадьбу, Аньелетта? — спросил Тибо, пытаясь обнять девушку за талию.

Но Аньелетта мягко высвободилась.

— Поговорите с бабушкой: решать будет она. А пока помогите мне поднять эту вязанку вереска — уже поздно, а мне надо пройти почти целое льё до Пресьямона.

Тибо помог Аньелетте поднять вязанку, а потом проводил девушку до изгороди Биллемона, откуда видна была колокольня ее деревни.

Перед тем как расстаться, Тибо уговорил Аньелетту подарить ему один поцелуй в залог их будущего блаженства.

Взволнованная этим единственным поцелуем сильнее, чем двумя поцелуями барона, Аньелетта ускорила шаг и почти побежала, хотя вязанка, которую она несла на голове, была слишком тяжела для этого слабого и хрупкого создания.

Тибо некоторое время смотрел вслед Аньелетте, шедшей среди зарослей вереска.