Человек без истории - Николя Карро Страница 13

Сидевший перед Анри бородач с плечами, выступавшими с обеих сторон сиденья, повернул голову, чуть не свернув шею, чтобы с ним поговорить. В занимавшейся на небе заре его профиль в короткой бороденке отливал багрянцем и по-прежнему обливался потом.

– Ну что, друг мой? Удобно, правда? Открыв под сиденьем небольшой ящичек, вы обнаружите в нем бутылку «Гленфиддик», сингл молт. Она там, чтобы можно было взбодриться. Так что угощайтесь.

То ли из вежливости, то ли от усталости Анри вытащил бутылку, поднес к губам горлышко, почувствовал, как обожгло горло, закашлялся и вернул пробку на место.

– То-то и оно! Нектар идет на пользу, правда?

– Э-э-э… Да-да, спасибо. Хотя как для меня, так несколько рановато.

– Друг мой, вкушать удовольствия, которые предлагает нам жизнь, никогда не рано, вам не кажется? А среди них самое почетное занимает приятная беседа. Если вы не против, первый выстрел сделаю я, это избавит вас от неприятного ощущения, что вы путешествуете в компании незнакомцев. Меня зовут Фенимор Маквей. Я шотландец. Но, кроме имени, ничего гэльского во мне больше нет. Фамилия досталась мне от отца в виде единственного наследства. Он просто бросил меня вскоре после рождения. В этом году мне исполнится пятьдесят два. Моя бедная матушка, француженка по происхождению, воспитывала меня одна в окрестностях города Оша, благодаря чему в душе я стал мушкетером. Но как видите, скорее не д’Артаньяном, а Портосом!

Фенимор Маквей залился раскатистым смехом – достаточно оглушительным, чтобы сотрясти кузов несчастного «Кадиллака». Затем, поскольку сидеть так ему было очень неудобно, повернулся обратно к ветровому стеклу, запрокинул голову и стал говорить в потолок, чтобы его лучше слышал их новый попутчик. Водитель ни разу даже бровью не повел. Анри было не до смеха. Однако Фенимор Маквей, которому, казалось, все было нипочем, продолжал, с трудом подавив последние конвульсии своей веселости.

– И вот наконец… я стал бродягой с большой дороги, вот так вот. Мы с моим спутником отвергли нашу печальную судьбу и последовали за ветром, дабы посмотреть, куда он нас заведет. Ха! Однако мне не откажешь в жизненном опыте, который большинство назвали бы «нормальным», правда? К примеру, я как-то дошел до того, что скатился до наемного труда. И даже думаю, что внушал уважение очень многим торговцам в том секторе, где трудился. При этом не краснею за то, что популяризовал модели MKV12 и MCU27 торговой марки «Спачер», о которой вы наверняка слышали.

– Нет. Сожалею, но не приходилось.

– Вот как? Что вы говорите! Видимо, вы просто незнакомы с явлением, которое я называю regulas gastronomia. Или, если угодно, повседневной кухней. Так вот знайте, друг мой, что модели MKV12 и MCU27 произвели революцию, пусть даже самую незначительную, в кулинарном деле, когда надо нарезать, натереть или как-то иначе измельчить овощи.

– Это что же… миксеры?

– Совершенно верно, мой юный друг! Но зато какие! В конце концов… Но взобравшись на самую вершину в своей сфере деятельности, нужно уметь вовремя откланяться. К тому же в возрасте тридцати пяти лет меня постигло своего рода богоявление, только вместо Господа явилась философия. Открыв для себя мудреные концепции Фридриха Ницше, я посчитал недопустимым каждое утро в один и тот же час вставать, одеваться, целовать жену, заниматься повседневной рутиной, к ужину возвращаться домой и разваливаться перед телевизором, а назавтра начинать все по новой и так до скончания дней. Тут же пришел к выводу, что с меня достаточно, и резко свернул в сторону. С тех пор у меня еще не было дня, когда я бы себя с этим не поздравил.

Странно, но спать Анри совсем не хотелось. Часы показывали половину шестого утра и он лишь сказал себе, что в жизни не знал этой поры, потому как никогда в такое время не просыпался. Еще в голову пришла мысль, что за окном не происходило ровным счетом ничего экстраординарного: как и положено, над горизонтом медленно поднималось солнце. Перед тем как выехать на автостраду, машина миновала несколько деревень с закрытыми магазинчиками и бистро. Отлично. Ничего, что могло бы удивить.

– А это Вито Берлуччи, – продолжал Маквей, кивая подбородком на водителя. – В те времена, когда он еще говорил, в его речи пробивался легкий итальянский акцент, однако мне он не преподнес в дар ни единого слова. Вот уже пять лет, с тех самых пор как мы с ним только-только познакомились, с его губ не слетело ни одной фразы. Вито был актер комического жанра. И занимался пантомимой, что теперь помогает ему в самых разных обстоятельствах. Выступал то тут, то там, то есть всюду, куда его приглашали для участия в бурлескных спектаклях. Выдавал свои шутки разным тоном и в разной манере. Когда я увидел его в одной из таких постановок на севере нашей прекрасной страны, его умение приспосабливаться повергло меня в совершеннейшее изумление. На его номер я приходил целых три вечера. Видеть, как он подгонял под публику репертуар, было сродни чуду. Видите ли, месье Берлуччи мог похвастаться весьма разнообразной юмористической палитрой – от вульгарного до возвышенного и тонкого. А какая энергия! Жаль, что вам не довелось видеть его в те времена.

Да, друг мой, я знаю, о чем вы сейчас думаете. Как этот тип с отсутствующим видом мог развлекать массы и приводить их в веселейшее расположение духа? Ну что же, позвольте мне пролить свет на это весьма мрачное дело. Вито не только владел актерским мастерством, но и страстно увлекался поэзией, а также сам писал стихи. Впрочем, одно без другого даже представить невозможно, правда?

Анри в ответ вежливо кивнул.

– И вот в один прекрасный день в окрестностях Байонны, куда рука Провидения привела и меня, он, не отрекаясь от талантов комика, решил приобщиться к красотам языка и синкопированным рифмам его поэтики, чтобы понести миру наследие Рембо, Бодлера и Ронсара, школа которых его и сформировала. В тот вечер я устроился в зале, сгорая от нетерпения еще раз увидеть этого лицедея. Поднялся занавес. Публика готовилась вволю посмеяться, ведь слава всегда бежала впереди его. Вито выходил на давно завоеванную территорию. Ему было достаточно преподнести самый обычный номер. Но не тут-то было. Решив посвятить несколько мгновений поэзии, он открыл представление парой