Анатолий Королев - Искатель, 2014 № 11 Страница 14

Проснулся Михаил Яковлевич от звонка мобильного телефона.

Не зажигая свет, он включил сотовый телефон и на цыпочках прошел в соседнюю комнату.

— Слушаю, — произнес он тихо и, нащупав в темноте кресло, сел в него.

— Товарищ полковник, это я, старший лейтенант Кузнецов. Извините, что так рано беспокою. Но дело серьёзное.

— Откуда звонишь?

— Из Кемерово, с железнодорожного вокзала.

— Что случилось? Упустил Фартового?

— Нет, Фартового не упустил, но у меня появилось подозрение, что это Бес.

— Бес?! Надеюсь, это не шутка, Алексей?

— Я не расположен шутить, товарищ полковник. Я помню приметы Беса, с которыми вы нас знакомили на планерке.

— Но этого просто не может быть! — У Ярцева мигом пропало сонное состояние. — Бес убит на зоне. Данный факт подтвердил сам начальник колонии. Ведь встречаются похожие люди. Где сейчас Фартовый?

— В зале ожидания, где и я, только в другом конце. Сейчас при нем большой черный кейс, который он держит между ног. Билет он взял до Новосибирска. Поезд подойдет через пятнадцать минут.

— Алексей, твое сообщение до того меня озадачило, что я даже вспотел. У тебя есть возможность рассказать о поездке подробнее?

— Конечно, товарищ полковник. Я сижу в сторонке, пассажиров поблизости нет.

— Ближе к сути.

— Ну, так вот. Еще на вокзале в Новосибирске я заподозрил в мужике с физиономией уголовника, что это Фартовый. А вскоре и совсем уверился в этом, когда он попросил у какого-то парня огонька прикурить. Поехали мы с ним в одном вагоне. В какое-то время он снял с головы кожаную кепку, вытер голову платком и вновь надел кепку. Но этого достаточно было, чтобы разглядеть его голову. Она была в форме дыни.

— И поэтому ты сделал вывод, что перед тобой Бес, вернувшийся с того света? Тогда у него должен быть и шрам на левой щеке, спускающийся на верхнюю губу.

— Шрама я не видел, товарищ полковник. Даже если он и есть у этого человека, то разглядеть его практически было бы невозможно.

— Почему?

— Этот мужик с бородкой и усами.

— Но одной формы черепа недостаточно, Алексей. Похожих черепов еще немало можно встретить. Что было дальше?

— Приехали в Кемерово. Никто Фартового не встречал. Он взял такси. Я тоже. Поехал за ним на приличном расстоянии. Он не доехал до колонии строгого режима под номером шесть метров двести и отпустил такси.

— До «шестерки»? Ты сказал — до шестой колонии?

— Именно это я и сказал.

— Продолжай.

— Поблизости от колонии были основательные гаражи. Из бетона. Штук двадцать. В крайний, ближний к колонии, Фартовый зашел при помощи своего ключа. Пробыл там полтора часа, после чего выехал оттуда на джипе и поехал на вокзал. Но за рулем не он был, а какой-то мужик, которого трудно было разглядеть — боковые стекла были тонированные. Джип пошел на хорошей скорости, а я на такси за ним. Таксисту пришлось объяснить кто я такой, после чего он успокоился. Парень попался понятливый. Я сфотографировал Фартового, гаражи на фоне колонии и номер джипа.

— Фартового где запечатлел?

— На вокзалах, на перронах и у гаражей. Мелковато, конечно, но я боялся подойти ближе. Мог спугнуть.

— Уверен, что он не заметил слежки?

— Абсолютно. Ведет он себя совершенно спокойно. Иначе стал бы нервничать. Что делать, товарищ полковник? Мое мнение — его нужно брать. Наверняка у него в кейсе американские доллары — приготовленная плата за наркотики, которые он должен будет получить в «Пиковой даме».

— Что доллары — нет сомнения. Но брать рано. Нужно брать с поличным в ночном клубе во время сделки с продавцами наркотиков. Проследи за ним до конца. Важно знать, где он оставит кейс и где сам заляжет. Ведь эта сделка у них должна состояться еще только через два дня.

— Ясно, товарищ полковник.

— Во всей этой истории, Алексей, меня настораживает то обстоятельство, что Фартовый имеет отношение к шестой колонии, где Бес сидел. Что-то очень важное мы здесь не знаем. Непростой кроссворд. Но наш долг его разгадать.

— Товарищ полковник, поезд подходит.

— Ну, беги. Не потеряй из вида клиента. Звони. Михаил Яковлевич выключил мобильный телефон, на цыпочках вернулся в спальню и осторожно лег возле жены. Тихо-тихо спросил:

— Машенька, я тебя разбудил?

Мария Петровна ничего не ответила. Чтобы не огорчать мужа, она, не в первый уж раз, притворилась спящей. Только улыбнулась, что было незаметно в темноте. За двадцать пять лет совместной жизни и работы мужа в уголовном розыске, добрая половина ночей была с неожиданными звонками. Постепенно она привыкла, и этот беспокойный образ жизни Михаила Яковлевича стал и для нее нормой.

Затулинский жилмассив. Двенадцатиэтажка. Восьмой этаж.

Третий час ночи. Давно полагалось уснуть, но сон так и не шел к сорокатрехлетнему Алексею Давыдовичу. Он постоянно ворочался на кровати, тяжело вздыхал, уставившись открытыми глазами в темный потолок. Да как здесь уснешь, если твоей жизни угрожает опасность? Об этой реальности напоминает присутствие в его однокомнатной квартире двух вооруженных оперативников: один бодрствует, сидя в коридоре, а второй в это время, не раздевшись, отдыхает на раскладушке в его комнате у двери. Тихо сопит. Значит, спит. Счастливый.

За несколько бессонных часов о многом передумал Алексей Давыдович Глушков, бывший помощник прокурора Центрального района. Особенно бурными событиями был отмечен у него последний год. Ушел из прокуратуры по очень банальной причине — не сработался с новым прокурором. С двумя предыдущими срабатывался, а с последним, более молодым по возрасту, не смог. У нового прокурора взгляды на жизнь и законы, по сравнению с его взглядами, оказались диаметрально противоположными. Нередко прокурор недовольно выговаривал своему помощнику: «Ты, Алексей Давыдович, по старинке работаешь. С современными людьми, бизнесменами, не находишь общего языка. Для тебя закон — и больше ничего. А жизнь стала сложнее. Нужно ладить с людьми. Я тебя не призываю нарушать законы, но применять их следует более гибко. Со мной чаще советуйся». Что стояло за этими пожеланиями современного прокурора, догадаться было нетрудно. Оставалось или принять его «современную» позицию, или уступить место другому, более «понятливому». И Глушков выбрал последнее. Уволился и пошел в адвокаты. Неприятности, говорят, в одиночку не ходят. Вскоре развелся с женой. Не смог простить ей измены с преуспевающим предпринимателем. Разменяли квартиру в центре, и оказался он на неуважаемой среди людей отдаленной Затулинке, на восьмом этаже. Хорошо, что маленьких не было. Двадцатилетний сын Никита третий год не жил с родителями: его новым домом, хотя и временным, стало общежитие юридического факультета МГУ…