Неправильный оборотень - Ирина Кочеткова Страница 14

Вот на этих лугах и паслись основные стада коров и лошадей, принадлежащих деревенским и нашей семье в том числе. Там-то и подрабатывал Урус пастухом-табунщиком до поры. Вчера да сегодня брат отдыхал. Кому пастушить на время праздника, табунщики бросали жребий, от которого Ура благородно отстранили – все понимали, что брату «особенного» необходимо быть на празднике.

Отец вместе с Ррыком и сегодня встречались с гостями да посланниками, всё вели какие-то переговоры – чую, в тех переговорах не однажды перемыли мне все кости. Мать с другими женщинами тоже находилась где-то возле отца с вожаком – гостей необходимо было и накормить, и напоить.

А ко мне приходили друзья. Вспоминали праздник, делились тем, кто что услышал, кто чего увидел, кто с кем ушёл. Смеясь, вспоминали, как мы все с девчонками удрали от взрослых к овину, играли в бутылочку с поцелуями. Как Рамиса, Варина и Орринка – вот егоза, втёрлась-таки в игры старших – мухлевали, чтобы поцеловаться со мной. И как кузнецова дочка Христя, видя такое безобразие, вытащила меня из круга, уволокла за овин, да там сама накинулась с поцелуями, уже начала и кофту на себе расстёгивать. А Орринка, визжа, бросилась в драку с этой Христей.

Конец Христиным притязаниям положил Урус, вдруг появившийся из-за того самого овина. Верно, они с Лийской там устроились, а тут мы!

Парни долго хохотали после моего признания, что мало что помню из того, что происходило после застолья, и с кем из девчонок целовался, смеялись: «Только им не говори!».

Друзья уже ушли, а я сидел, смотрел на закат, ручей и луга. Мыслей никаких не было. Было просто хорошо!

Урус пришёл и устроился рядом, когда заря уже догорала. Откинулся на пологую кочку за спиной, потянулся. Вид у брата был довольный, в сгущающихся сумерках глаза его пересверкивали по-волчьи.

– Хорошо-то как…

Помолчали.

– Ррык передал, что завтра с утра ждёт тебя на занятия.

– Так быстро?

– Знаешь, там такое творится …

– Где? С кем?

– Ты же сегодня со двора, считай, не выходил. А в деревне из-за этих гостей дым коромыслом стоит. Ррыку с отцом достаётся, – хмыкнул. – Представляешь, маг из Бормита свою дочь за тебя сватает! Говорит, звездочёты напророчили ей выйти замуж за великого оборотня!

Глядя на моё ошеломлённое лицо, расхохотался от души.

– Лагор – ты сейчас самый завидный жених по всем государствам. Как принц или король! К тебе как обращаться? Ваше Величество или ещё как? Ты только скажи… Ха-ха-ха! Говорит, дети великими магами буду-у-у…

Урус согнулся, хохоча в голос, а у меня волосы дыбом встали от перспективы женитьбы. Да ещё на неизвестной девице!

– А-а вожак что говорит?

– Говорит – мал ещё, не дорос… женилка не выросла… Ха-ха-ха-а! Так и говорит, – Урус от хохота совсем обессилел, из глаз уже слёзы текли.

Кое-как успокоившись, пояснил:

– Это он сказанул, когда маг совсем на него насел – мол, дочь в самом соку, самое время замуж выдавать. Говорит, звездочёты не врут.

– А Ррык что?

– А Ррык говорит – раз звездочёты не врут, то значит, так и будет. Говорит – мы тоже звездочётов спросим, мол, не думали так быстро женить, а теперь спросим.

– Ур! Да что ж такое творится-то?! Зверь ненормальный, да ещё женить хотят! Зачем мне-то это всё?! Я обычным быть хочу-у…

– Но-но! Зверя не обижай! Ты его ещё толком не чувствуешь, а вот прислушайся к себе, каково ему! Он у тебя послушный и правильный, а ты его так… как предаёшь… – с Уруса всё веселье как ветром сдуло, на скулах желваки застыли, и глаза зло сощурились.

Я прислушался к себе и показалось, что слышу тихое сопение, как будто, всхлипы… волной откуда-то изнутри наплыла обида… Вроде, долго-долго копилась, и вот именно сейчас осозналась.

– Я правда его обидел.

– Ты себя обидел! Он – часть тебя, и выходит, ты сам себе не понравился, сам себя невзлюбил… сам себя предал! Нельзя так, Горка! Он же теперь опасаться станет всего. Обычные олени в лесу волков обязательно опасаются, и никакому рогатому в башку не придёт – на волка напасть. А твой зверь, не глядя на такие правила для оленей, на целую стаю попёр!

– Да я из-за бабули, за неё испугался, вот и не думал…

– Не думал он! Да пойми ты, есть звери и есть мы. У зверей свои законы, а мы-то сначала люди, потом только звери… Ну, не знаю, как тебе это объяснить! Понимаешь, да будь твой зверь хоть хомячком, он всё равно также поступил бы, и волки также бы отступили! М-м, ну как тебе ещё сказать? – Урус даже головой замотал в отчаянии.

Но до меня, наверное, что-то стало доходить:

– То есть, важен не вид зверя?

– Да, характер… решимость… Важно, что ты не испугался и попёр на них. Это для «диких» важна видимость, и они считают себя сильными, потому что они волки. Они не понимают, что важнее не сила лап и челюстей, а характер… э-э-э, сила духа, вот, – помолчав, – потому, Гром и не станет никогда вожаком, потому что в душе опасается и трусит. Он только исподтишка гадить может.

Да-а, выдал мне брат!

– Ур, а когда ты ходишь на игрища к Лийсе, то....

Глядя в ночное небо, волк расцвёл мечтательной улыбкой.

– Лийса… – имя лисицы было произнесено с нежностью. – Я люблю её, Горка! И, кажется, уже больше никак, а я всё больше и больше её люблю! И никому не отдам! Гром в этом году приходил на игрища. Ты думаешь, ему лисица была нужна? Как же? Он знал, что я там буду. Я каждый год к Лийске прихожу. Я ведь, когда совсем пацаном был и ещё не перекидывался ни разу, знал, что не дорос до жениховских игрищ, но не мог её уступить. Всегда дрался за мою лисичку. И почти всегда мне доставалось.И Гром пришёл покуражиться, чтобы Ррыку досадить, унизив племянника. Только просчитался «дикий»! Да, мне досталось от него, но и я ему меток наставил! Видел, верно, у него шрам через всю морду? Это я ему метку поставил! Как только глаз уцелел? Получилась у нас ничья, а Лийса ко мне вышла. Представляешь? Лийса теперь моя! И никто теперь не поспорит. Я, как только очухался, Лийсу к Зверяне повёл, попросил её в невесты.

– А?

– И богиня разрешила! Вот, смотри! Это начальная метка! – брат сунул мне под нос левую руку, на котором с тыльной стороны и