Густав Эмар - Росас Страница 15

Войдя в гостиную, он заметил, что мадам Барроль лежала в глубоком обмороке, а ее дочь, поддерживая своими руками голову матери, смачивала ей виски одеколоном.

— Иди, Мигель! — вскричала молодая девушка.

— Что произошло? — спросил Мигель.

— Тише, не говори так громко: она в обмороке.

Дон Мигель опустился на колени и взял бледную и холодную руку мадам Барроль.

— Это ничего, она скоро придет в себя! — заметил он, пощупав пульс.

— Да, она начинает дышать, ступай в спальню, принеси плащ, платок, все равно что, Мигель!

Молодой человек повиновался и сам закутал свою будущую тещу в плащ, затем он и Аврора опустились перед нею на колени, каждый взяв ее за руку.

— Но что же такое произошло? Этот обморок неестествен. С вами случилась какая-нибудь неприятность?

— Да.

— Сегодня?

— Только что. Ты не встретил Викторики?

— Нет.

— Он был здесь!

— Он?

— Да, он приходил с комиссаром и двумя солдатами и обыскал весь дом.

— Чего же он искал?

— Он не говорил об этом, но я думаю, что он искал Луиса, так как он задал матушке несколько вопросов о нем.

— И…

— Она не хотела отвечать.

— Хорошо.

— Она отказалась также открыть дверь одной из внутренних комнат, которая случайно была заперта — Викторика приказал взломать ее.

— Но зачем же не открыли эту дверь тотчас же?

— Потому что когда он пришел, матушка сказала что она не будет помогать ему ни в чем и что, имея в своих руках силу, он может действовать по своему усмотрению. Пока этот человек оставался здесь, матушка не обнаружила своей слабости, но сразу после его ухода она упала на мои руки и потеряла сознание. Но посмотри, Мигель, она кажется открывает глаза!

— Девушка встала и бросилась в объятия своей матери. Мадам Барроль действительно пришла в себя.

— Мигель, — сказала она, — надо покинуть этот город вам и Луису завтра, сегодня, если это возможно. Эрмоса, моя дочь и я последуем за вами.

— Хорошо, сударыня, не будем говорить об этом теперь, когда вы нуждаетесь в покое.

— А вы думаете, что его можно иметь в этой стране, когда каждую секунду приходится дрожать за свою безопасность. С тех пор как глаза Росаса устремлены на мой дом, он осужден на постоянные доносы, каждый, кто переступает его порог, подвергается выслеживанию и преследуется.

— Через неделю, может быть, мы все будем спасены.

— Нет, Мигель, нет! Бог отвратил свой взор от нашей несчастной страны, мы можем ожидать только катастроф. Я не хочу, чтобы Эрмоса появлялась здесь.

— Эрмоса испытала ту же самую неприятность, что и вы, час тому назад.

— Это было час тому назад?

— Да, приблизительно.

— О, все это дело доньи Марии-Хосефы, матушка!

Дон Мигель рассказал о том, что произошло на даче в Барракасе и затем прибавил:

— Впрочем, во всем этом нет еще никакой серьезной опасности. Луиса они не найдут, я за это ручаюсь. Чтобы обеспечить Эрмосе и вам спокойствие, я поспешу предупредить Викторику о личных доносах, направляемых к Росасу с целью дискредитировать полицию. Что касается меня, то мне решительно нечего бояться! — проговорил Мигель, чтобы внушить дамам немного веры в будущее, хотя этой веры начинало недоставать и ему самому.

— Матушка, — сказала девушка, — так как теперь ничто не помешает Эрмосе навестить нас, то я хотела бы, чтобы она и Мигель обедали у нас и мы закончили бы этот день вместе.

— Да, да, — отвечал Мигель, — я хотел бы, чтобы мы были вместе и более не разлучались!

Но страшное предчувствие сжало сердце отважного молодого человека.

— Хорошо, пошли за нею! — отвечала дочери мадам Бар-роль.

В эту минуту раздался стук в дверях гостиной.

Все замерли.

Наконец, Мигель встал, открыл дверь и сказал:

— Это Тонильо. Что такое? — прибавил он, отводя своего слугу в переднюю, чтобы дамы ничего не могли расслышать в том случае, если он узнает еще о какой-нибудь неприятности.

— Дон Кандидо здесь! — отвечал Тонильо.

— Где это?

— Под навесом.

В два прыжка молодой человек очутился возле своего профессора.

— Что нового о Луисе? — быстро спросил он.

— Ничего, он доволен, спокоен, отдыхает. Дело идет о тебе.

— Обо мне?

— Да, о тебе, молодой безумец, ты стремишься в…

— В преисподнюю, хорошо. Но что же случилось?

— Слушай.

— Живее!

— Тише, слушай. Викторика говорил с Мариньо.

— Хорошо.

— Мариньо с Бельостехи.

— Дальше.

— Бельостехи с Араной.

— Дальше.

— А я слышал разговор Бельостехи с Араной.

— Результат всего этого?

— Результат тот, что Бельостехи сказал Аране, что, по словам Мариньо, Викторика сообщил этому последнему, будто он отдал приказание комиссару твоего участка следить этой ночью за твоим домом, так как в отношении тебя существуют страшные подозрения.

— Ого! Очень хорошо! Что еще?

— Что еще?! Ты находишь, что мало того, что тебе угрожает чудовищная, огромная опасность, которая, естественно относится и ко мне, так как всем известны наши взаимные отношения, тесные, дружественные, родственные? Ты хочешь…

— Я хочу, чтобы вы подождали меня минутку, мы продолжим этот разговор в экипаже по дороге отсюда ко мне.

— Я у тебя в доме, безумец?!

— Подождите, мой дорогой друг! — отвечал Мигель, оставляя его под навесом.

— Тонильо, садись на мою лошадь и возвращайся домой! — сказал он своему слуге.

— Что случилось? — спросили дамы, когда молодой человек вернулся в гостиную.

— Ничего, новости о Луисе. Он нетерпелив, безумствует от желания выйти из Своего убежища, чтобы явиться в Барракас, но я отправляюсь к себе и напишу ему одно слово, которое вернет ему благоразумие.

— Не ходите к нему! — сказала мадам Барроль.

— Обещайте мне это, Мигель! — вскричала Аврора!

— Клянусь вам в этом! — отвечал он, улыбаясь.

— Вы уже уходите?

— Да, я беру экипаж, на котором должна приехать Эрмоса, а свою лошадь я уже отослал.

— И вы вернетесь?

— В три часа.

— Хорошо, до трех часов! — сказала Аврора, пожимая ему руку.

Распрощавшись, дон Мигель вышел, обнаруживая полнейшее спокойствие, которого, на самом деле, вовсе не было в его душе.

— Знаешь ли ты одну вещь, Мигель? — спросил молодого человека дон Кандидо, ждавший его под навесом.

— После, после! Сядем в экипаж!

Дон Мигель так стремительно вышел из дома, что чуть не опрокинул какого-то толстого человека в шляпе на затылке, проходившего в тот момент размеренными шагами, с высоко поднятой головой.

— Извините меня, кабальеро, — проговорил молодой человек, приближаясь к дверцам экипажа и не обращая никакого внимания на неизвестного. Обратившись к кучеру, Мигель крикнул: