Жёлтый император - Георгий Александрович Каюров Страница 15

Сначала Матвей решил ориентироваться по звонкам на уроки, но время так медленно тянулось, что он быстро потерял счёт. На ум пришла книга о судьбе легендарного Котовского. Матвей даже представил, как Котовский сидит в темнице и не унывает, а делает гимнастику. Он решил последовать примеру и тоже заняться физкультурой. Выждал очередного звонка на урок и приступил к занятиям, но все упражнения, которые он помнил, закончились, а звонка с урока всё не было. Он пробовал ходить, сидеть, лежать и даже прыгать, но время словно остановилось. Издали раздавались голоса интернатовцев, выбегающих на перемену. Матвей заглядывался на фрамугу в ожидании, что хоть кто-то из друзей появится там, но звенел звонок и двор умолкал до следующей перемены.

– Тоже мне, друзья, – злился Матвей, падая на кровать.

В какой-то момент он совсем забылся. Неожиданно до слуха донёсся скрежет во фрамуге. Снаружи кто-то пытался вытащить гвозди, которыми была приколочена решётка. Матвей подскочил с кровати и пытался через матовое стекло рассмотреть спасителя.

– Димыч! – глухим голосом позвал Матвей, но ему не ответили. – Юрка, ты? – И снова прислушался, пытаясь по движениям угадать, кто же пришёл ему на помощь?

Наконец, решётка поддалась, и тот, снаружи, крадучись удалился. Снова наступила тишина. Матвей, недолго раздумывая, открыл фрамугу и просунул голову. Двор окутывали сумерки. Где-то за корпусом стоял гул из многочисленных голосов, это на большой площадке, собрались на вечернюю прогулку все классы интернатовцев. В холодной не было стульев, а чтобы вылезти, надо было что-то подставить. Могла выручить кровать, но её приколотили к полу. Правда, быльце кровати, своим краем граничило с косяком фрамуги, но оно упиралось в стену и, чтобы на нём устоять тоже надо было за что-то держаться. Матвей взобрался на кровать и, оттолкнувшись одним носком, изловчился, и кинулся грудью на подоконник фрамуги. Он с силой уцепился одними пальцами за раму, всячески помогая животом закрепиться. «Было бы удобнее вылезать на спине, – прикинул он. – Развернуться не получится. Придётся лезть. Если застряну, кто поможет?»

– Эх, – с досадой вырвалось у него. – Тоже мне друзья называются.

Матвей ещё раз оценил трудности, с которым столкнётся, когда наполовину вылезет. На небольшом расстоянии от фрамуги специально, чтобы затруднить побег из холодной, был насыпан небольшой земляной вал. Это препятствие было самым сложным. Предстояло сильно изогнуться. Протискиваясь мелкими рывками, извиваясь, переламываясь в спине так, что шибка фрамуги до крови содрала кожу на спине, Матвей наконец-то оказался на свободе. Раздираемый злобой, он сильно ударил ногой по стеклу. На пол в холодную посыпались осколки. Матвей испуганно пригнулся и огляделся по сторонам. Шум разбитого стекла не привлёк внимания. Немного спустя он шёл по центральной усадьбе Сад-Гиганта, спешил в совхозную столовку, собираясь прикупить пару пирожков.

В столовой Матвей сразу направился к раздаче и выбрал два поджаристых пирожка, но деньги достать не успел.

– А-а, появился! – зарычали у него над ухом и больно схватили за плечо.

Матвей с силой рванулся, освобождаясь от захвата и, отпрыгивая в сторону, обернулся к нападавшему. Перед ним стоял вчерашний толстяк со своими приятелями.

– Пропусти, а то убью! – в истерике заорал на всю столовую Матвей, желая привлечь внимание взрослых и схватил первый попавшийся под руку табурет.

Все посетители столовой вскочили, а самые любопытные с опаской отошли подальше.

– Первому дураку, который попробует напасть на меня, – Матвей занёс над головой тяжёлый табурет, – я вышибу мозги – если найдётся что, вышибать – в чём я, впрочем, сомневаюсь.

Едва он умолк, подвыпивший толстяк из «Сад-Гиганта» с воплем ринулся на него. Матвей отскочил и с силой ударил того по руке табуретом. Толстяк взвыл и рухнул на пол. Толпа, замерев, не отрывала взглядов от откинутой неестественно руки толстяка. Пока он с трудом поднимался, прижимая ушибленную руку к туловищу, Матвей уже успел отскочить и прижаться спиной к колонне. Он встал в позицию против остальных двух, держа табурет обеими руками.

– Что вы вытворяете! – закричала буфетчица. – Шантрапа! Я сейчас милицию вызову! – и с этими словами она встала между ними с распростёртыми руками.

Но толстяк успел подняться и оправиться от боли, хотя глаза его горели злобой. Придерживал бездейственную руку, он грубо оттолкнул буфетчицу, и снова ринулся на обидчика.

– Ах, ты ублюдок! – с мстительным рёвом он подскочил к Матвею и собирался врезаться в того всем своим весом, желая раздавить обидчика, но Матвей успел уклониться и толстяк со всего маху прилип к колонне, добавив ушибленной руке.

Неравное нападение не смутило щуплого, но жилистого интернатовца. Его голубые глаза насмешливо горели, а тёмно-русые волосы не то что не растрепались, а словно пропали в полумраке столовой. Невысокий и худой, он казался хрупким, но это впечатление было обманчивым. Его руки обладали крепостью стали, в чём не замедлили убедиться противники. Опасен Матвею был только толстя из совхозной десятилетки, наделённый недюжинный силой и весом, но и с ним он только что разделался. Случайно это получилось или нет, уже неважно. Правда, ни толстяк, ни его приятели не владели тонкостями уличной драки, как ими владел Матвей, все годы в интернате отстаивающий своё место под солнцем с помощью кулаков. Его, хилого мальчишку, подметил физрук Виктор Александрович, и шутки ради, стал привлекать к силовой гимнастике. Матвей отнёсся серьёзно к советам учителя и, когда физрук, время спустя, стал свидетелем, как Матвей отмутузил старшеклассника вдвое крупнее себя, то присмотрелся к подростку и стал с ним заниматься дополнительно. Так Матвей стал получать уроки физической культуры в полном понимании этого значения. Как любил приговаривать Виктор Александрович: «Владеть силой – это значит быть выдержанным, воспитанным и избегать бессмысленных драк».

Тем не менее, против толстяка ему пришлось пустить в ход все своё умение. Матвей ловко отгонял нападавших, размахивая табуретом, а сам тем временем улучил момент и, применив излюбленный приём физрука, подсёк под ногу одного из нападавших, свалив того на пол. Путь к бегству был открыт, но в этот момент в столовую вбежали несколько интернатоцев и с криком:

– Наших бьют! – ринулись молотить кулаками всех, кого ни попадя.

Всё смешалось. Не разбирая, кто прав, кто виноват, в драку ввязывались всё новые люди, стараясь как можно лучше отделать ненавистных инкубаторцев. Словно в тумане Матвей видел занесённые палки и