Андрей Черетаев - Сибирский Робинзон Страница 16

— Как это?

— Бог мой, как же с тобой тяжело! Ты посмотри, какое дерево растет в пяти шагах от него.

— Сосна вроде бы, — неуверенно ответил я.

— Н-да… Надо будет посмотреть твой школьный аттестат. Скорее всего, по ботанике у тебя была жирная красная двойка. Это не сосна, двоечник! Это самый настоящий сибирский кедр. Понимаешь? Читаю по буквам: К-Е-Д-Р… Ну, дошло, наконец?

Молча, сжигаемые жгучим интересом мы стали наблюдать. Человек сначала не обратил внимания на упавшую шишку. Но вот его взгляд упал на нее. Он взял её в руку. И почти сразу выбросил. Серафим, как тренер футбольной команды, которая пропустил очередной гол, застонал и схватился за голову.

«Нет. Мне этого больше не вынести, — жалобно простонал Серафим, — сил моих нету».

К нашей радости человек снова посмотрел на шишку, поднял.

«Ну, давай же, давай. Соображай», — умоляюще приговаривал ангел.

Он поднес её к уху и затряс. А потом закричал и похоже пытался танцевать. Мы облегченно вздохнули.

— Сработало, — радостно закричал я.

— Сработало. Слава Богу, — умиротворенно произнес Серафим, и добавил, — ну, а завтра будем искать самолёт. Надо ему намекнуть, чтобы поворачивал свои оглобли, во-первых, все мы на сегодня устали, а во-вторых, в этой стороне его всё равно нет.

Глава шестая

ТРЕТЬИ СУТКИ

Солнце моё, взгляни на меня,

моя ладонь превратилась в кулак,

и если есть порох, дай и огня.

Вот так…

Ночью я спал очень плохо. Правильней будет сказать так: бессонница перемежалась краткими мгновениями сна. Стоило задеть обнаженные нервы разрушенных зубов, как сон снимало словно рукой. Со стонами и проклятьями я вновь и вновь пытался погрузиться в дремоту.

Несмотря на отвратительный ночной отдых, мой организм хоть и частично, но восстановился, голова перестала кружиться, а рёбра, поясница и рука продолжали болеть, но не так сильно. Под утро я больше не делал попыток заснуть. Всё равно бы ничего не получилось. У меня из головы никак не выходила мысль найти самолет — в нем было мое спасение.

«Сегодня не пойду на другую сторону реки. Кто знает, на какой стороне самолет? Может быть, он лежит в ста метрах от меня, а я буду рыскать в совершенно другом месте. Тем более если я начну поиски на этом берегу, то теоретически увеличиваю шанс найти обломки». Возможно, здесь и была логика, но, скорее, мысли эти в очередной раз подтверждали моё непостоянство. Вся моя жизнь напоминала стремление заблудившегося туриста выйти, наконец, к цели своего путешествия, нарочно петляя и делая огромные крюки.

Вот так я сидел и думал, пока не замерз и не отправился по нужде своей малой, хотя сей процесс я оттягивал, сколько мог. Мне было страшно подвергнуться очередной экзекуции. Но, к удивлению, процедура прошла почти спокойно. Я немного попотел, постонал и пошипел, но сделал свое дело. У меня даже, можно сказать, поднялось настроение, если бы не зубная боль…

Вот так я встретил утро третьего дня, если считать, что первый день — это день катастрофы.

Я уселся на свой металлический «стул» и не спеша принялся делить на две части последний кусок сникерса: на завтрак и обед.

«Надеюсь, ужин у меня все же будет», — подумал я, и, аккуратно завернув последний кусок шоколадки, убрал его в карман рубашки.

О перспективе замерзнуть или умереть с голода думать не хотелось. Тепло ладоней сотворило очередное чудо, и шоколадная кашка мягко проскочила в горло. Измазанные шоколадом ладони я по-кошачьи вылизал языком. Ничего не должно пропадать! Глоток рома заменил чашку чая или стакан компота.

В отличие от вчерашнего дня погода была лучше. Было пасмурно, но без снегопада и сильного ветра. По-крайней мере, внизу было относительно тихо, хотя стоило взглянуть на верхушки елей, росших на вершине горы, чтобы убедится, что наверху ветер гораздо крепче.

Непонятно почему, но у меня появилось предчувствие, что сегодня обязательно случится что-то важное. Странно, но о появлении спасателей я подумал в самую последнюю очередь. Мысль об этих бравых и самоотверженных ребятах пришлось откинуть, ибо ничто не указывало на их активную деятельность. Вертолётов не было слышно, и самолёты не бороздили небеса…

— Стоп! — сказал я себе, напряженно прислушиваясь…

Я мог бы поклясться, что слышал рокот вертолета, но сколько не шарил, слезящимися от ветра глазами по хмурому небу, ничего не увидел. Сердце мое бешено колотилось. Шум крови в ушах заглушал и без того слабый звук, который становился все тише, пока не смолк совсем. От разочарования я готов был разрыдаться, лишь одна мысль послужила мне слабым утешением: «Ищут, все-таки, ищут…»

Я посмотрел на солнце, которое не смогло пробиться сквозь тучи, но всё же обозначило свое присутствие на небосводе желтым пятном.

Район предполагаемого падения пассажирского авиалайнера был поделен на квадраты. В первые же часы, после того, как пропала связь с экипажем самолета, в воздух были подняты машины вертолетного отряда Красноярского управления МЧС. Поиски были сильно затруднены из-за мощного циклона, накрывшего обширную территорию тайги, но вылеты все же производились. Экипажу вертолета, на борту которого были выведены тройка, единица и шестерка достался самый бесперспективный квадрат поиска.

— Борт 316, возвращайтесь домой. На сегодня поиски закончены, — в наушниках командира вертолёта раздался голос диспетчера. — Прогнозируется ухудшение видимости, возможен снегопад…

— Понял. Возвращаемся….

Командир, сурового вида крепкий пятидесятилетний мужчина, сибиряк, посмотрел на штурмана и сказал:

— На сегодня всё. Возвращаемся.

Штурман парень тридцати лет взглянул на карту и вновь стал пристально всматриваться в облачную муть.

— Ты что? — спросил командир.

— Да так. Петрович, мне показалось… — с сомнением в голосе ответил штурман.

— Что именно?

— Разрывчик был сейчас в облаках… — медленно проговорил штурман, — а в нем будто что металлическое блеснуло…

— Где?

— Справа. Но сейчас ничего уже не вижу! — и после минутной паузы добавил: — Наверное, все-таки показалось.

— Сам посуди, откуда здесь быть металлу, — покачал сединами пилот. — Самолет должен был упасть севернее… В штабе на компьютере возможную траекторию нарисовали… Да нет, Гриша, померещилось тебе.

— Знаешь что, Петрович, завтра нужно будет обойти этот район.