Ледяные отражения - Надежда Храмушина Страница 16

Я очнулась оттого, что моя нога провалилась в кучу скиданных веток. Голос призыва звучал во мне настойчиво, и я на четвереньках поползла по веткам к тёмному пятну. И вдруг в боку у меня словно разгорелся жаркий огонь. Но тут же холодная чёрная лапа, выскользнувшая из тёмного провала из-за спины Любавы, схватила меня за плечо и потащила к себе. Я прижала руку к пылающему боку, и рука моя нащупала оберег. Моментально наваждение схлынуло от меня, я отшатнулась назад и прижала оберег к сердцу. Раздался громкий крик, и тёмное пятно закружилось в диком темпе, раскидывая клочки тумана во все стороны. Жуткая лапа соскользнула с моего плеча и исчезла в темноте вихря. Крик становился всё тише и тише, и, наконец, смолк. На серой стене выступили мелкие серебристые кристаллики.

Я упала прямо на ветки. Лицо моё горело от царапин, руку жгло, а в голове был шум, будто я неслась по длинному тоннелю с бешеной скоростью. Но я прижимала к себе оберег, как утопающий цепляется за соломинку. Опять послышался шум пересыпающегося песка, посыпались камни. Я с трудом подняла голову и посмотрела на то место, где исчезло пятно. Но пятна не было. Я повернула голову, и посмотрела на противоположную стену. Чёрт! Так и есть, теперь тёмное пятно начало проступать с другой стороны. Я выползла из кучи веток и, цепляясь за бревно, встала.

Снова в пятне замерцал свет, но разгорался он долго, и фигура в балахоне не показывалась. Зато было слышно, как там, в тёмном тоннеле, свистит ветер, иногда мелькали длинные тени. Раздался неясный шепот, снова заклубился морозный парок, стало светлее, и из тумана снова выплыла фигура в балахоне, который колыхало от ветра, летящего из длинного чёрного коридора. Я сделала несколько шагов к ней, и она опять сказала безжизненным голосом:

— Ты опять пришла ко мне, Меланья. Возвращайся в свою ночь. Я не прощаю тебя.

— Прости меня, а я прощаю тебя. — Я постаралась унять дрожь в голосе, но у меня это не очень получалось — Нам больше нечего с тобой делить. Давно умерли те, кого мы любили, не осталось уже никого на земле, кто нас помнит.

— Пусть там никого не осталось, но я помню! И никогда не забуду. Никогда! Я прокляла тебя, и прокляну ещё сотни раз. И буду проклинать до тех пор, пока могу произнести это! Ты погубила её, я не могу дотянуться до неё, я не могу её позвать к себе! Проклинаю тебя! Тысячу раз проклинаю тебя и весь твой род!

— Любава, если ты отпустишь меня, я буду вечно молиться за тебя и за твою дочь. — Раздался рядом со мной женский голос.

Я вздрогнула и повернулась на голос. Рядом со мной стояла бледная полупрозрачная женщина. Это была она, Меланья, которая тогда шла по полю с двумя девочками. Она протягивала к тёмному пятну тонкие руки.

— Любава, мне нет покоя. Но и тебе нет. Прости меня, прости! Ненароком я погубила её! Она так быстро кинулась за этим утёнком в реку! Да, я слышала позади себя всплеск, я закрыла глаза, думая, что так будет лучше для всех, что она больше не будет мне напоминанием о грехе моего мужа. Но я не смогла безучастно стоять, я бросилась к ней, я пыталась её спасти, но было уже поздно! До конца своей жизни, каждую ночь я просыпалась от своего крика! Каждую ночь я снова и снова вытаскивала её из реки, и каждый раз она лежала передо мной мёртвая на берегу! Один только грех на мне — я побоялась, что Терентий заподозрит меня, и не похоронила её. Прости меня, Любава!

— Уходи, Меланья, нет у меня для тебя прощенья.

— Любава, прошло больше ста лет. — Сказала я — Пора упокоить твою дочь, и мы сделаем это. Там, где она, уже нет обид и слёз. Прости Меланью, не проклинай её потомков. Они хорошие люди, они не должны страдать за чужие грехи.

— Не может быть у гнилого корня хорошей поросли! — Закричала Любава — Прочь, уходи прочь!

Позади неё вспыхнули несколько красных точек, они приближались к нам, и я поняла, что это глаза. Глаза тех, кто питает Любаву ненавистью и злобой, кто не хочет, чтобы прекращались страдания этих женщин.

— Любава! — Закричала я — Это не ты ненавидишь, это тот, кто поместил тебя в эту твою темницу ненависти и страданий. Прости Меланью, уйди оттуда!

— Ненавижу! Не прощу! — Ещё громче завизжала Любава, и снова потянулись ко мне чёрные длинные лапы из провала.

Я хотела отступить назад, но мои ноги будто кто-то держал. Они приросли намертво к месту. Красные злобные глаза всё ближе и ближе подходили к границе стены. Я прижимала к груди мой оберег, он пульсировал в моих руках, но я уже чувствовала рядом с собой холод от чёрных лап. И вдруг Меланья шагнула вперёд и встала передо мной. Чёрные лапы вцепились в неё и начали рвать её прозрачную плоть. Позади меня вдруг взмыл к небу целый сноп ярких искр, моментально осветив весь провал. Опять раздался дикий визг Любавы, опять вихрь закружил с немыслимой скоростью серый туман, и чёрные лапы затянуло в стену. Я обернулась. Костёр пылал невообразимо ярким светом. Но его зажёг не Сакатов. Он также неподвижно сидел на бревне, не моргая и не шевелясь. А над костром зависло лёгкое серебряное пятнышко. Оно ещё немного померцало и исчезло. Я снова повернулась к пятну. Его не было. Не было рядом со мной и Меланьи.

Языки костра снова живо плясали над поленьями, но темнота стен всё так же окружала меня со всех сторон. На негнущихся ногах я доковыляла до бревна и рухнула на него. Нестерпимо жгло руку, я поднесла её к глазам и увидела посреди ладони огромный волдырь. Вся я была в саже, все руки, футболка, джинсы. Я достала из сумки Сакатова фляжку с водой, и только начала раскручивать крышку, как снова послышался шум песка, падение камней. О нет! Сколько она будет приходить сюда! Я быстро