Максим Сорокин - Восход Акроникса (СИ) Страница 17

Как и прежние две процессии, они направились прямиком в центр нарождающегося слияния миров, так про себя окрестил столь могучую Небесную Гору Викар. Та уже первой из своих вершин достигла земли и в момент касания все живое окрест почувствовало, как время меняет свой бег, разбиваясь приливом о невидимый волнорез измененной реальности. Парень видел, что движение его руки, отогнувшей в сторону ветку сноходца, на секунду оставляет за собой призрачную тень - копию её самой, словно стелющийся темный шлейф, мгновением позже растворяющийся в воздухе.

От испуга, что магия изменений каким-то образом коснулась его, он шумно втянул воздух, тут же захлопнув себе рот ладонью. Вздох породил тихий хор голосов, повторявших его в разных тональностях, что разлетелся во все стороны, наполнив мир вокруг молодого человека робкой капеллой. Даже запах изменился, став нежно сладковатым и мягким, как трава молодого луга, усеянного цветами, прекрасными и бесконечно чуждыми этому проклятому, умирающему миру.

Молодой человек не знал сколько прошло времени, пока он наслаждался новыми, незнакомыми ему ощущениями. Казалось, на долю секунды Викар сумел раствориться в окружавшей его красоте и уюте, воспарить над материальным, окунувшись с головой в неведанные ему и столь чарующие чувства. Но, стоило ему обернуться обратно к Небесной Горе, как дрема тут же спала с его разума, лишь звуки все так же были неестественно приглушены.

Там, вдалеке, миры протянули меж собой тугие плети смерчей и молниевых разрядов, сошлись, сливаясь и проникая в глубь друг друга. Сырой эфир перехлестывал через край сияющих жутковатыми ореолами небесных разрывов, рождая штормы, туманы изменений и целые плеяды парящих порождений смерти, сумевших пробиться сквозь истончённую магией завесу в мир живых. Высоты, пики, плато и сама земля постоянно перетекали сверху вниз и обратно, а вода ручьев и озер, как пойманная между двух реальностей змейка, извивалась в воздухе, огибая верхушки призрачных сосен и каменные дольмены предгорий. Хаос заявил свои права на эту часть материального мира и не нашлось бы сил способных остановить сейчас этот кошмар.

Видимо кому-то показалось подобного недостаточно и в центре бушующего водоворота смерти сошлись три армии, рвущие друг друга на части силой клинков и колдовства. За вихрем агонизирующей земли, который поглотил даже звуки сражения, Викару почти ничего не было видно. Лишь мелькающие крылатые тени, да всполохи серебристых молний говорили о том, что те, кто сейчас оказался в самом эпицентре этого безумия, каким-то непостижимым образом все ещё живы и с энтузиазмом рвут друг другу глотки.

Пасть катаклизма стала смыкаться, давая все меньше места для маневров и не оставляя шансов выбраться из неё участникам побоища. Внезапно, в самом центре битвы, сформировался голубой сапфир силы, который пламенеющей глефой вонзился в тела обоих миров, заставив те ненадолго приостановить свое схождение. В то же мгновение, будто только и дожидаясь шанса вырваться из битвы, в небеса устремился белоснежный грифон, а за ним, словно огромная мантия тянулся призрачный полог Небесной Горы, срываясь лоскутами бурой ваты с перьев создания. Ещё чуть-чуть и оно вылетит за пределы бушующего водоворота.

Викар провожал того восхищенным взглядом, от всей души желая, хотя бы ещё раз в жизни, увидеть подобную красоту, как вдруг, разорвав тугой полог, в сторону уносящегося Всадника Шторма рванулась пурпурная молния, окутанная бахромой темных искр. Видимо, грифон почувствовал опасность и в последнюю секунду сумел отвернуть в сторону, спасая седока, закрыв того собственным телом. В момент удара магической плети по шкуре животного, воздух вокруг наполнился кровавой пеленой, вырвавшейся из распоротого чрева.

Небеса наполнил крик боли, смявший глухую завесу тишины. Грифон заложил умопомрачительный вираж и собрав остатки сил в искалеченном магией теле, попытался планировать к земле. Белоснежное брюхо прекрасного создания стало темно-красным, а полет все чаще норовил превратиться в неконтролируемое падение. Опускаясь все ниже, он, волею судьбы, направлялся к месту, где все это время прятался Викар.

Вскоре тот смог разглядеть, что у животного не только вспорото брюхо, но так же не хватает двух левых лап. И только молодой человек поблагодарил богов, что широкие ветви сноходца до сих пор надежно скрывают его, как животное, неловко взмахнув в предсмертной судороге крыльями, рухнуло на землю. Оно пропахало тяжелым, покрытым резной серебристой окантовкой, клювом борозду в несколько десятков метров, прежде чем могучее тело остановилось в клубах поднятой им серой пыли. Рядом послышался звук удара чего-то твердого о сырую от дождя листву. В тот же момент, в сине-изумрудную маг-траву рядом с Викарианом упало нечто, отдаленно напоминающее тонкую мраморную плитку.

Она была цвета золотистого меда, с вкраплениями темных сот. Внутри тех бурлил и плескался, перетекая по вьющимся меж ними полупрозрачным венам, плотный хоровод жемчужных песчинок. Левый край пластины был сколот, в правом же, зияло небольшое отверстие, обрамленное изнутри красной яшмой. Серебристые крупинки, в нетерпении набирая скорость, носились внутри удивительного камня, заставляя темные вкрапления в его недрах сиять мягким, манящим светом. Не отдавая себе отчета в том, что собирался сделать, парень поднял золотистый осколок и тот, откликаясь на прикосновение, устремил ручейки песка к пальцам молодого человека.

Заметь Викар подобное проявление интереса к своей персоне от явно непростой вещицы ранее, он сразу бы бросил её, однако сейчас, лишь коснувшись теплой поверхности плитки, все чувства резко обострились. Те приятные ощущения, что парень испытал, когда две реальности стали сливаться воедино, усилились многократно, заставив его забыть обо всём.

Мир вокруг словно окатили волной жизни. Истерзанное тело грифона исчезло, а мертвая до того момента выжженная солнцем, потрескавшаяся земля, вздымающаяся гигантскими каменными костями, покрылась зеленным ковром невысокой, мягкой травы, щедро приправленной удивительными цветами. Небо очистилось. Гнилостно-желтые тучи стали белоснежным пухом, обрамлявшим ослепительно яркую, прекрасную и бездонную голубизну небес. Больше не было красного глаза выжигающего солнца, скрытого за мутной завесой облаков. Оно превратилось в золотой диск, источающий теплый, ласковый свет, а воздух не наполняла скрипящая на зубах песчаная крошка, которая обычно до блеска обтесывала мертвые костяки, щедро разбросанные по пустошам.

Это был настоящий рай, мир, о котором можно было только мечтать. Невдалеке виднелась пара удивительных каменных стел, устремленных остриями к небесам. Высокий обелиск и его точный близнец, стоящий рядом, отливали лазурным светом, оттеняя широкие ступени лестницы, ведущей в недра холмов. Вернее сейчас на месте холмов, что испокон веков спали среди громадных осколков некогда могучих гор, виднелась циклопических размеров скала, утопающая в яркой зелени леса и радуге усыпанных цветами лугов.