Александр Вельтман - Приключения, почерпнутые из моря житейского Страница 18

– Матушка, мне надо завтра рано вставать к заутрене; а вы долго изволите почивать: чтоб не потревожить вас.

– Нет, нет, нет! Я сама рано встану! – И уложив Мавру Ивановну подле себя, проговорит с ней целую ночь и уснет перед заутреней.

Мавра Ивановна и слышит колокол, да встать не смеет, чтоб не потревожить сладкого сна Саломеи Петровны.

Все это так тяжко Мавре Ивановне; да что будешь делать: за оказываемые ей ласки нечем платить, кроме повиновения. Иногда Мавра Ивановна утомится, сходит к празднику к обедне, рада бы соснуть; да Саломея Петровна карету прислала, просит к себе пожаловать, и поезжай! Совестно: как можно, чтоб даром карета прокатилась!

На другой же день Василиса Савишна успела побывать у обеих сторон.

– Ну, что, сударыня, Софья Васильевна, как вам понравились?

– Бог знает, милая, как тебе и сказать. Только уж во всяком случае это не жених Саломее. Катеньке – дело другое.

– Не понимаю, а кажется кавалер на редкость.

– Да не для Саломеи; ей избави бог и сказать об этом; она скорее умрет.

– Вот, сударыня, Софья Васильевна, и затруднение! Сами вы говорили, что старшую наперед отдадите, я так и дело вела; о Катерине Петровне и слова не было. Уж знать бы, так Саломею Петровну и не показывать на первый раз. Катерина Петровна красавица, нечего сказать, да очень молода и не кидается в глаза.

– Ты, Василиса Савишна, перерви как-нибудь дело.

– Право, сударыня, я уж и отчаиваюсь, уж знаю вперед, что такой человек, как Федор Петрович, прельстился Саломеей Петровной; и как заберет в голову, так не скоро выбьешь.

– Гм! – грустно произнесла Софья Васильевна, – правда твоя, – при Саломее Кати не заметишь. Я же ее по сю пору ребенком держу.

– Вот то-то и есть! Поеду, узнаю, что и как.

– Поезжай, да тотчас же приезжай сказать мне.

– Не буду медлить. На всякий случай придумаю какую-нибудь штучку, чтоб отклонить его от Саломеи Петровны.

– Зови его сегодня на вечер к нам; я Саломею куда-нибудь отправлю.

– Уж, конечно, матушка: нет солнца, и месяц светел. Прощайте покуда, сударыня.. /

Федор Петрович мечтал, расхаживая по комнате, когда Василиса Савишна явилась к нему.

– Здравствуйте, батюшка, Федор Петрович! По лицу вижу, что вы веселы и радостны. Как изволили ночевать, не было ли чето в думке, не приснился ли кто-нибудь? Довольны ли, сударь, знакомством?

– Очень-с! Не прикажете ли чайку?

– Не лишнее. Ну-с, как же вы провели время?

– Очень, очень хорошо-с, прекрасные люди! Уж видно, что знатные.

– Что ж вам особенно-то понравилось, Федор Петрович?

– Все понравилось! Признательно сказать, что уж тут похулить нечего.

– Да особенно-то что?

– И дочка понравилась! такая миленькая! Не понравилась мне только француженка, гувернантка, что ли.

– Какая француженка?

– Да все по-французски говорила: мадам Саломэ, кажется.

– Мадам? Что вы это, Федор Петрович, это старшая дочка.

– Неужели? Так которая ж невеста-то?

– Обе невесты, да вам бог верно судил и само сердце избрало меньшую.

– Меньшую? Катеньку? славная девочка! а правду сказать, и та хороша, на вид еще авантажнее. Ну! какого же я промаху дал! Вообразил, что она француженка.

– Э, ничего, Федор Петрович, что за беда такая.

– Как что за беда! как-то стыдно.

– Ведь я не перескажу.

– Пожалуйста, не сказывайте; а то я в глаза не взгляну, право!

– Не бойтесь. Так дело решенное. Софья Васильевна просит вас сегодня на чашку чаю.

– Да как же, Василиса Савишна, за которую же вы будете меня сватать?

«Вот тебе раз! – подумала Василиса Савишна, – уж я знаю, что он привяжется к Саломее Петровне!…»

– Помилуйте, Федор Петрович, не на обеих же вам жениться! Ведь вам понравилась Катерина Петровна; чай, вы уж и присматривались в нее…

– Оно так, да та повиднее, и голос-то какой! уах!

Федор Петрович совершенно смутил этими словами Василису Савишну; она боялась противоречить ему и отклонять его воображение от повиднее. Совет ни к чему не вел с таким человеком, а начать хулить Саломею и расхваливать Катеньку также неудобно: подумает, что хотят Катеньку насильно навязать на шею.

– Насчет выбора невесты, Федор Петрович… Не мы выбираем, а сердце, говорю вам.

– Оно так, Василиса Савишна, да как узнать-то: кто ее знает, которая лучше приходится… Нечего сказать, Катенька хороша, да не так видна.

– Молода еще, молода; посмотри-ко, как она выправится, как выйдет замуж!

– Дожидай, покуда выправится; а та уж выправилась, – царицей! А голос-то какой! уах!

– Что правда, то правда, – отвечала Василиса Савишна, которая видела, что плохо дело, – зато рассматривайте сами: одной семнадцатый годок, только что расцвела; а другой, Софья Васильевна говорит, двадцать пятый, ан и все двадцать восемь. По годам-то, может быть, и старенька уж для вас. Вам сколько лет?

– Тридцать пять.

– Вот видите ли! десяток еще пройдет, вы-то будете во всей красе мужчина; а супруга-то ваша в сорок-то лет бабий век кончит.

– Гм! – произнес Федор Петрович, задумался и начал гладить затылок.

– Лучше всего положимся на божию волю. Вот побываете еще разика два, три, увидите сами. Чему быть, тому не миновать: увидите, которой и вы понравились. Нельзя же жениться без обоюдной любви.

– Так!… да черт знает, как же заметить, которой из них понравишься? А если той и другой?

– Этого не бывает.

– Как не бывает! – вскричал Федор Петрович, – да у нас в полку было: в прапорщика Душкова влюбились две сестры. Да еще как подрались-то за него!

– Ах, батюшки, казус какой!… Ну, верно уж это случилось где-нибудь на городке.

– На городке! нет, не на городке, а в поместье.

– Этого, Федор Петрович, здесь не случится: надо вам и ту правду сказать, что старшая-то дочка Саломея Петровна, кажется, и не расположена замуж выходить, потому что двум женихам уж отказала.

– Вот видите ли! – сказал Федор Петрович, – что ж за охота свататься; а как она и мне откажет?

– Катерина Петровна не откажет.

– Это все уж не то: наверняка не так забирательно.

– Вот опять не то; ну, увидим, как будет, – сказала Василиса Савишна, чтоб скорее отделаться от нерешительности Федора Петровича, в семь часов вас ждут, ровнехонько в семь часов. Пожалуйста, не промешкайте; в таком случае не годится промешкать. А теперь съездите-ко к Иверской да отслужите молебен, так дело-то будет лучше. Или, уж позвольте, я за вас отслужу.

– Сделайте одолжение, Василиса Савишна!

– Да не скупитесь, сударь: всякой раз, как приедете в дом, жалуйте людям на чай, – лучше прислуживать вам будут.

Василиса Савишна, не распространяя вдаль разговора, поскакала с вестями к Софье Васильевне и напугала ее.