Миклош Сабо - Команда Альфа Страница 19

Однако, для того чтобы взяться за истязание человека, нужно было поселиться в этом заманчивом и в то же время отталкивающем мире, где всё, от деловой стороны жизни и до разнузданных развлечений молодежи, подстрекает к слепой жестокости.

Удивительно, как только я пришел к этому заключению, тотчас перестал возмущаться самим собой. Я понял, что просто-напросто перенял взгляды и нравы окружающих меня людей…

Что греха таить, за время моей военно-полицейской службы мне не раз доводилось участвовать в «круговой». Это входило в программу. Приказ есть приказ. Мягкотелый «эм пи» — не «эм пи». Точно так же, как не солдат тот, кто рассуждает, пререкается, упорствует. Ну так вот, нашей задачей было укрощать строптивых, превращая их в послушные детали механизма.

Все мое дальнейшее повествование покажется вам бессмыслицей, если вы с самого начала не уясните, до какой степени пронизаны вооруженные силы США всевозможными органами разведки и контрразведки.

Вооруженные силы США сжимают два гигантских щупальца: Си-Ай-Си — «Каунтер интеллидженс корпс», военная контрразведка, и Си-Ай-Эй — «Сентрал интеллидженс эйдженси», Центральное разведывательное управление.

В непосредственном контакте с Си-Ай-Эй находятся учебный центр особых методов ведения войны и группы войск специального назначения, являющиеся орудиями открытых вмешательств, «партизанских» войн и диверсий. Тесно связано с Си-Ай-Эй и некое хитроумное орудие, именуемое военной разведкой, назначение которой — военный шпионаж.

Но деятельность всей армии неофициально контролируется Си-Ай-Си, в основе действий которой лежат подозрительность и недоверие. Таким образом, Си-Ай-Си как бы управляет машиной при помощи огромной армии доносчиков, имеющихся во всех подразделениях

войск.

В Форт-Брагге служило больше, чем где бы то ни было, венгров. Надо сказать, своей вспыльчивостью и бунтарством они причиняли немало хлопот командованию… Но дело в том, что перебежчики из социалистических стран здесь рассматривались как наиболее удобные кадры войск специального назначения… А Си-Ай-Си зорко следила за малейшим отклонением от установленной мерки благонадежности. По всякому поводу начиналось тщательное расследование и, так как большинство моих соотечественников плохо говорили по-английски, на допросах часто прибегали к помощи переводчиков. В этой-то роли я и столкнулся с офицерами 701-го подразделения Си-Ай-Си мистером Раттером и мистером Робинсоном. И тот и другой на вид казались людьми ничем не примечательными, сам черт не догадался бы, в какой они были неслыханно высокой должности.

Оба офицера несколько чуждались меня. По крайней мере так мне казалось. Тем большим было мое удивление, когда после одного из затянувшихся допросов мистер Раттер, вместо того, чтобы, как обычно, без лишних слов отпустить меня, дружески обратился ко мне:

— Что это вы всегда так спешите?

— В самом деле, может, составите нам компанию? — Мистер Робинсон тут же распахнул дверцы скрытого в стене маленького бара и одну за другой стал разглядывать на свету бутылки.

— Надеюсь, вы пьете виски? Все остальные напитки — просто разновидности лимонада! — И он ободряюще, с хитрецой подмигнул мне.

Я терпеть не мог виски, но не осмелился попросить чего-нибудь другого. Я настолько был польщен их приглашением, что мне казалось величайшей неблагодарностью проявить какое-либо расхождение с ними во вкусах.

— О, виски — это здорово! — произнес я, состроив довольную мину. Впрочем, это у меня легко получилось: ведь я на самом деле был доволен. Я давно уже раздумывал над тем, как бы обмолвиться о своем заветном плане, и вот они сами предоставили мне возможность высказаться.

Мы выпили.

— Садитесь! Чувствуйте себя как дома! — подбадривал меня мистер Раттер, который стал теперь олицетворением сердечности. Он как будто сбросил, сменил свое прежнее лицо, в котором я не замечал до сих пор ничего приятного.

Уловив мое невольное движение к тому, чтобы встать, мистер Раттер мягко опустил мне руку на плечо.

— Мы не знали точно, когда закончим сегодня дела, поэтому выпросили вас на целый день. Так что вы теперь совсем наш. Можете снять ремень, да и мундир тоже. Давайте, что ли, познакомимся поближе, коль судьба свела нас, — сказал он ласково.

— Если, конечно, вы не возражаете, — поддержал его мистер Робинсон.

Возражаете? Что за вопрос! Ведь доверие этих людей могло повлиять на всю мою дальнейшую судьбу.

Мы говорили о всякой всячине. О моей службе в военной полиции, о тяжелом времени учебы, о Венгрии. Поражала их полная осведомленность во всех делах моей страны. Я даже вслух заметил это, надеясь таким образом еще больше расположить их к себе.

— Да, мы действительно знакомы с вашей родиной. Быть может, даже лучше, чем вы сами!

— Неужели?

А кому, как не мне, было известно, что, живя на родине, я ездил поездом только в двух направлениях: Шопрон — Фертёд и Шопрои — Сомбатхэй. Все остальное о Венгрии я вычитал из школьных учебников, знал понаслышке да по картинкам. Однако признаться в этом мне мешало тщеславие. Не мог же я выставить себя в смешном свете перед двумя посторонними людьми!

— Ну-ка, проэкзаменуйте нас, — вполне серьезно предложил мистер Робинсон.

— В самом деле! Проверьте нас! — присоединился к нему и мистер Раттер.

Здравый смысл все же взял во мне верх: «Смотри не лезь из кожи вон, не задевай их самолюбия!» Но тем не менее мои вопросы оказались не на высоте.

— Назовите самый большой венгерский город после Будапешта. Знаете ли вы еще одну большую реку в Венгрии, кроме Дуная?

Господа переглянулись. Рты их расползлись в презрительную усмешку.

— Вы весьма снисходительны к нам! — заметил мистер Робинсон.

— Или считаете нас за идиотов, — добавил мистер Раттер, который в силу своего характера выражался более определенно. — Ну, теперь наша очередь задавать вопросы!

Боже! Что это были за вопросы!

Сколько энергии вырабатывает ежегодно тисалёкская электростанция? Почему, по моему мнению, именно в районе Ваца закладывают Дунайский цементный завод? (Я в то время еще ничего не слыхал об этом строительстве.) Можно ли на станках Секешфехерварского автомобильного завода изготовлять детали самолетов?

— И откуда вы все это знаете? — непроизвольно сорвалось у меня с языка.

Они уже не скалились, ни весело, ни насмешливо, а смотрели на меня весьма серьезно.

— Это необходимо при нашей профессии. Хотя, можете поверить, нам это все дается гораздо труднее, чем, скажем прямо, далось бы вам!

Я не смог удержаться и вздохнул. Ведь мы наконец приблизились к той теме, которая с самого начала занимала меня, только я не знал, как к ней подступиться.