Александр Мартынов - В заповедной глуши Страница 19

Они сидели тогда на ограждении крыши, над двенадцатиэтажной пропастью. Была тёплая летняя ночь, они удачно поработали, и у Федьки было хорошее настроение. Он нагнулся назад, плюнул на улицу, пожал плечами и сказал:

— Ты знаешь, по-разному случается, Вить. Сказок много базарят, но и по правде бывает. Я такие истории знаю. Кого-то взяли в семью, кого-то там куда-то ещё в хорошее место. Кого-то родаки или ещё какая родня вдруг отыскали. Но это редко бывает. Нашего брата по стране знаешь сколько? При Борьке Беспалом было три лимона, а при нынешнем Вовке Бледном стало пять… Дохнем.

— Кто дохнет? — не понял Витька. Федька криво улыбнулся:

— Да кто… Мы, русские. Ты что, не заметил, что наш брат только русский?

Витька об этом не задумывался. Он помолчал и спросил:

— Федь… А вот родители… они правда находятся?

Федька вдруг обнял Витьку за плечи:

— Слушай, Вить, — ласково сказал он. — Ты не надо про это. Ты же сам видел… ну, ты рассказывал. Тогда ты маленький был, но сейчас-то…

Витька не стал спорить. Но что-то такое в нём осталось. И вырвалось через год, когда ему было уже одиннадцать.

Родители снились ему всё это время. Но это были сны из прошлого — как будто всё по-прежнему. А тут… тут ему приснился новый сон. Как будто где-то — дом, совсем новый, в каком-то селе. И там живут мама и папа. И ждут Витьку. Его ждут.

Утром он стал собираться. И, когда кто-то спросил: «Куда? — он бросил: — Искать.» «Рехнулся, — сказала отдыхавшая после «трассы» Натка. — Федьке скажу, он тебя убьёт.» Витька презрительно шевельнул плечом.

Федька его не тронул. Он только повторил:

— Рехнулся ты, Вить.

— Вдруг найду? — сказал Витька.

— Пошли, провожу, — сказал Федька. Собирались и остальные, но он разогнал их «по местам»: — Нечего.

Они долго шли вдоль железнодорожных путей. Федька молчал. Потом сказал:

— Зря ты. Пропадёшь ещё.

— Не пропаду, — упрямо ответил Витька.

— Ну ладно, — согласился Федька. — Я дальше не пойду… — они остановились. Федька помялся: — Вить… тут я вот что скажу… у тебя сейчас возраст такой… в общем, ты смотри, помни, что я тебе говорил. Мне Натка давно говорила, да я как-то… у нас такого тут нет почти… — Витька удивлённо глядел, как смешно мнётся Федька, не понимая, о чём он. — Там, — он махнул рукой на запад, — до мальчишек охотников полно. А ты красивый… то есть, — он спешно поправился, — девчонки так говорят. Ты осторожней. Это дело такое, хуже наркоты. И не умрёшь, и жизни не будет.

Витька засмеялся. Он никогда не рассматривал себя с точки зрения красоты. Тогда Федька засмеялся тоже — и протянул Витьке руку. А потом сказал, сжимая его пальцы:

— Если бы у меня была семья… настоящая…Я бы хотел младшего брата, как ты.

— Я, может, вернусь ещё, — пообещал Витька. Но знал: не вернётся. Он найдёт родителей. Обязательно.

3

И Витьку понесло по стране.

Страна была большая и безалаберная, поэтому можно было прожить, всё казалось не так страшно, как сперва, когда он сидел на мокром бетоне, испуганный и маленький. Теперь за ним была закалка, за ним было умение, за ним была волчья выучка. Он нигде не задерживался долго, постепенно пробираясь всё дальше и дальше не запад — низачем, бесцельно, просто так несло его человеческим потоком, стремившимся из восточных областей, из-за Урала, поближе к ещё худо-бедно живущему центру. Он искал. Он правда искал, уверенный в том, что сон не солгал — шёл, ведомый смутным инстинктом, в котором любой врач легко определил бы психическое расстройство.

Но какие врачи — для беспризорного русского мальчишки?

За восемь месяцев он добрался до центральных районов. И в свой двенадцатый день рождения, чтобы немного передохнуть, нанялся работать на стройку под Рязанью, подай-принеси, в какую-то украинскую бригаду.

Украинцы были совсем простыми мужиками, оставившими дома — в ещё более нищей, чем Россия, стране, таких же детей, пацанов и девчонок. Нет, никто и не думал сдерживать мат или похабные рассказы при мальчишке. Но его не обделяли ни едой, ни тёплым местом, а когда однажды надутый, похожий на сыча хозяин стройки хотел зажилить крохотную плату мальчишки — рабочие вступились так дружно и решительно, что оторопевший буржуйчик и не подумал спорить.

Когда работа была закончена — на исходе третьего месяца — украинцы звали мальчишку с собой, под Ставрополь, работать дальше. Но Витьку снова подняло и потащило с места. И только под Воронежем он нашёл во внутреннем кармане новой куртки пачку денег — почти пять тысяч — и записку, корявую и неграмотную, в которой ему желали счастья.

Хорошо, что он успел потратить те деньги. Потому что недалеко от Воронежа на него напали местные пацаны, сельские. Сами давно почти как беспризорные, тоже полуголодные и злые на всех.

Витька дрался отчаянно. Он этому научился давно. Но их было шестеро, трое — старше его. Финал драки был предрешён. Мальчишку избили, отобрали куртку и кроссовки, а потом — столкнули с электрички, где всё это происходило.

В Воронеж Витька добрался рано утром побитый, босой, голодный, в одних драных джинсах и майке. Жрать хотелось так, что мутило. Было ещё очень рано, часов пять, холодно довольно, почти всё закрыто, людей мало и видок мальчишки не внушал доверия никому — замурзанный, лицо в разводах от слёз (он всё-таки не удержался потом, когда уже всё кончилось, больше от обиды и от злости, чем от боли), волосы во все стороны и ноги, как сапоги. Витька пристроился у магазинчиков, думая: в какой-нибудь утром товар привезут наверняка, попрошусь разгружать.

Мальчишка сидел на бордюре, ждал, сам в себя завернувшись от утреннего холода. И вдруг услышал оклик. Окликали его.

— Пацан!

Витька повернулся, а сам уже прикинул, как бежать в случае чего. На тротуаре перед магазинчиками стоял парень лет 18–20 где-то. Хорошо одетый, со спортивной сумкой. Улыбался. Витька спросил коротко и настороженно:

— Чего? — и услышал в ответ:

— Чего-чего, поди сюда, не бойся.

Мальчишка встал, но не пошёл. Заопасался: в случае и так и так догонит, а уж если от кустов отойти… И ещё раз спросил:

— Чего?

Парень вздохнул, пошёл сам к попятившемуся кустам Витьке; в случае — кувырок, а туда он не полезет в новеньком и чистеньком. Парень засмеялся, покачал головой и повторил:

— Да не бойся ты.

Опыт Витьки подсказывал: если говорят «не бойся», значит надо бояться. Но около кустов он себя как-то по уверенней почувствовал и спросил грубовато:

— Ну, что надо?

Парень опять засмеялся:

— Заработать хочешь? — спросил он прямо.