Луи Буссенар - Борьба за жизнь Страница 19

Всю неделю хитрая женщина выказывала Дени свою любовь, называла ласковыми именами, но, как только приходил Поль, выпускала когти. Она провоцировала ужасные сцены, причем обвиняла в них юношу, а тот тщетно старался избежать скандалов. Дело дошло до того, что Дени, желая покоя, попросил сына пока не приходить на улицу Ванв и предложил видеться у Годри.

— А потом, — храбро заявлял художник (он всегда становился храбрецом в отсутствие любовницы), — я с ней расстанусь, это решено. При первом же удобном случае выставлю за дверь. Как тогда, помнишь? И это случится скоро, вот увидишь! Ну скажи, помнишь, какую я ей устроил трепку, когда она тебя избила? А как швырнул в лицо мерзавке ее тряпки?! Ну и жалкий у нее был вид! Помнишь ее жалкий вид?

И Дени хохотал, стараясь утопить свою теперешнюю робость в воспоминаниях о прошлых подвигах.

Некоторое время любовники сосуществовали мирно. Она пела в пригородных кафе, а он каждый вечер за ней заходил. В ожидании конца выступлений Дени много пил сам и охотно угощал артистов, с каждым днем все более погружаясь в пучину пьянства и праздности.

Но иной раз ангажемента[42] не было месяцами. Все же каждый вечер наша пара появлялась в кафе, чтобы не терять связи с товарищами и не прозевать какое-нибудь выгодное предложение. Если ничего не подворачивалось, семейство оказывалось в нищете. Искали кредита у всех и каждого, кто соглашался поверить их слову. В такие периоды в доме становилось мрачно и тоскливо.

Мели говорила сожителю:

— Хочешь, чтобы мы умерли с голоду? Почему не займешь у месье твоего сыночка? Он откладывает деньги, у него есть, вполне может тебя ссудить… Пойди к нему. Разве ты не спас жизнь этому сопляку, рискуя собой? Чего же церемониться? Всем, что Поль имеет, он обязан тебе. Иди и без денег не возвращайся.

Сожительница выставляла Дени за дверь, и тот шел против воли, против желания.

Поль действительно понемногу откладывал. И давалось это ценой жесточайшей экономии. У юноши было две цели: помочь отцу и обеспечить свою будущую семейную жизнь.

В первый раз, когда отец предстал перед ним с видом побитой собаки, Поль страшно расстроился.

— Ты дошел до такого позора, мой бедный отец? — вскричал он. — Во всем виновата эта ужасная женщина. Когда же ты с ней расстанешься?

— Ах, я ведь уже говорил — брошу ее, обязательно брошу, сыт по горло… Но нужно быть человеком… Нельзя же прогнать в такой трудный момент… она без работы…

Дени ушел, унося в кулаке двадцать франков и клянясь, что это в первый и последний раз.

Но через месяц он опять появился, подгоняемый нуждой и криками Мели. Стыдясь и не зная, как заговорить о деньгах, он начал так:

— Я ее предупредил — или через полтора месяца уходит сама, или выставляю ее вон… Так больше продолжаться не может. Десять франков, прошу, только десять франков, в субботу верну, эту неделю есть работа. — И тут же добавил: — Знаешь, Поль, если бы у меня было пятнадцать франков, я выгнал бы ее сегодня же вечером.

Поль пошел за пятнадцатью франками. Дени не появлялся неделю, затем возник вновь. На этот раз версия была иная: дрянная женщина вымолила разрешение на неделю остаться, пока ищет работу.

— Наконец-то вздохну свободно, — хорохорился бедный художник. — Поистине эта женщина была моим злым гением[43]. Но избавление не за горами.

Совершенно ясно, что Дени не возвращал взятых сумм, и сэкономленные деньги таяли. Художник стал заявляться регулярно. Он ждал Поля у ворот, чтобы перехватить, когда тот пойдет домой. Теперь уже Дени ничего не обещал. Чаще всего пьяный, одетый, как нищий, он стоял, опираясь спиной о стену дома, и молча протягивал руку при виде приемного сына. Полю было страшно стыдно, он не хотел, чтобы отца видели в таком состоянии. Поэтому он совал монету в протянутую ладонь и провожал художника на улицу, высказывая упреки, которые, — увы, юноша знал! — были бесполезны.

Однажды Поль отдал последний луи[44] из своих сбережений. Больше ничего не осталось. А ведь как он экономил! Деньги были необходимы для женитьбы, для разных поделок… Все требовало больших расходов.

Взгляд Поля стал жестким. Юноша был возмущен. К тому же он заметил, как отец внезапно постарел. В сорок пять лет голова у него вся поседела, спина сгорбилась, лицо покрылось глубокими морщинами.

Однажды сын повел отца прогуляться по бульварам Монпарнаса.

Он говорил:

— Послушай, отец, пора прекратить все это. Мне стыдно… Гадкая женщина довела тебя до края. И меня тоже. В воскресенье приду на улицу Ванв. Там и мой дом, верно? И даже больше, чем ее. Обещаю, что, если эта негодяйка окажется в квартире, я спущу ее с лестницы. А будет сопротивляться, схвачу за волосы и буду пинать ногами, как бешеную собаку.

— Ах нет, ты этого не сделаешь… — захныкал Дени. Он шатался, и глаза у него остекленели от выпитых литров.

— Сделаю, обязательно сделаю! — закричал Поль. — Для твоего же блага, из любви, из долга, наконец! Сыновний долг велит мне вытащить отца из нищеты, из грязи, из бесчестья… И я это сделаю!

Юноша старался сдерживаться, но сорвался на крик, жестикулировал. Прохожие стали останавливаться.

Тогда Поль сильно сжал руки Дени и ушел, сказав напоследок с угрозой в голосе:

— До воскресенья, отец, до воскресенья!

ГЛАВА 14

МЯТЕЖ

К описываемому времени Поль превратился в крепкого и красивого юношу. Ему было девятнадцать лет.

Он стал правой рукой Отмона, который доверял ему самую тонкую работу, требовавшую ювелирной точности и сообразительности. Хозяин даже забрал молодого рабочего из цеха и лично наблюдал за его делами в специальной мастерской.

Уже упоминалось, что Поль посещал вечерние курсы. Он прекрасно рисовал. Господин Отмон, чей мозг непрерывно работал, создавал и улучшал, нуждался именно в таком помощнике, который бы на лету схватывал идеи и переносил их на бумагу без малейшего искажения. Так Поль стал alter ego[45] фабриканта и узнал все его сокровенные секреты. Известно, как ревниво оберегают изобретатели свою работу, как тщательно прячут от чужих глаз чертежи и наброски, какая тайна окутывает их поиски и находки! От помощников требуется молчание и еще раз молчание. В этом отношении Поль был идеальным сотрудником.

Рабочий кабинет Отмона закрывался очень надежно, как и его сейф. Кабинет был смежным с кассой, к нему имелось три ключа — у хозяина, у кассира, а третий вручили Полю, когда тот водворился в этом мозговом центре завода.

Господин Отмон тратил значительные суммы на экспериментальные работы. В обязанности Поля входило составление сметы и оплата опытов. Для этого у него имелись специальная кассовая книга и чековые бланки, которыми юноша полностью распоряжался, отчитываясь только перед патроном.