Нейл Оливер - Повелитель теней Страница 19

Бадр вернулся минутой позже. Гнев и разочарование нарастали в нем, как заряд статического электричества. Мальчик сидел на земле и поддерживал голову матери, покоящуюся у него на коленях. Когда Бадр увидел, как Джесси пронзила стрела, он сразу понял, что эту женщину уже не спасти. Но он никак не ожидал, что мальчик оставит ее лежать там, где она упала. Они унесли ее прочь от круга из камней, пытаясь найти какое-нибудь место, которое было бы более надежным убежищем, и случайно наткнулись на эту могилу. Сначала внимание Бадра привлекло что-то такое, что он принял за кусты утесника, – низкая темная выпуклость над поверхностью земли, которую едва было видно в темноте и которая находилась неподалеку от того места, где была поражена стрелой Джесси. Мавр подумал, что там, возможно, есть какая-нибудь впадина, где они будут прятаться до тех пор, пока эта женщина не умрет.

Кусты утесника там и в самом деле имелись, но в их зарослях скрывался вход в состоящую из огромных каменных глыб могилу. Аккуратно поставленные вертикально камни и перемычки образовывали лаз, ведущий к почти квадратной комнате, в которой вполне помещались все трое и еще оставалось довольно много места. Крыша представляла собой пару здоровенных каменных плит, которые когда-то разместили впритык друг к другу, но тысячелетия, прошедшие с тех пор, как давно ушедшие из жизни земледельцы возвели это сооружение, раздвинули эти плиты, и теперь комната была частично открыта для ночного неба и залита лунным светом. Бадр первым забрался в лаз, а потом, повернувшись, потащил за собой раненую Джесси. Джон Грант полез за ними на четвереньках, стараясь при этом поддерживать ноги матери. Несмотря на их усилия, Джесси стонала от нестерпимой боли, поскольку при движении древко стрелы изгибалось и поворачивалось внутри ее тела.

Потолок погребальной комнаты был выше потолка лаза, но все равно он был довольно низким. Бадр и Джон Грант уложили Джесси между собой и сели возле нее каждый со своей стороны. Джон Грант старательно расправил одежду матери и проследил, чтобы ее ноги лежали вместе и были должным образом прикрыты. Удовлетворившись хотя бы тем, что честь Джесси осталась нетронутой, он занялся ее волосами – стал убирать пряди с ее лица.

Когда он уже почти закончил, она вдруг заговорила с ним.

– Я не могла бы любить тебя сильнее, – слабым голосом произнесла Джесси.

– Я тоже тебя люблю, мама, – ответил мальчик, уткнувшись лицом между ее шеей и плечом. – Ты нужна мне… Я…

Он запнулся и сел на корточки, чтобы лучше видеть ее лицо. Затем он стал качаться вперед и назад, как молящийся грешник.

– Не покидай меня. Пожалуйста… – прошептал он.

Бадр Хасан, великан и воин, больше привыкший причинять вред, чем устранять последствия вреда, нанесенного кем-то другим, неуверенно протянул руку вперед. Он впервые в жизни засомневался, не зная, куда же ему ее положить, и поэтому на несколько мгновений его рука зависла в воздухе, прежде чем мавр осторожно коснулся ею плеча мальчика. Джон Грант был худощавым, даже хрупким, и Бадр с состраданием подумал, что этот мальчик очень скоро останется один на белом свете. Джон Грант оторвал взгляд от лица матери и посмотрел на Бадра. Мавр, встретившись с ним взглядом, увидел в его глазах страх. Хуже того, он услышал беззвучный крик о помощи.

– Оставь ее, сынок, – сказал он. – Я не ахти какой лекарь и такие раны, как у нее, исцелить не смогу. Кроме того, я уверен, что их не сможет исцелить никто.

Бадр отметил про себя, что в этот миг мальчик осунулся и как бы уменьшился в размерах, но, несмотря на все душевные страдания, он, похоже, понял, что ему сейчас говорят правду.

Бадр засунул руку в мешочек, висевший у него на ремне. Порывшись в нем, он достал маленькую стеклянную бутылочку, облаченную в кожу. Затем он вытащил из нее пробку и, приподняв одной рукой голову Джесси, помог ей сделать несколько глотков из бутылочки.

– Вкус у настойки плохой, горький, – сказал он ей, – но она поможет ослабить боль.

Он положил ее голову обратно на пол и увидел, что она облизывает губы, чтобы не потерять ни одной капли.

– Я не могла бы любить тебя сильнее, – снова сказала Джесси. Ее тихий голос звучал спокойно.

Они оба посмотрели на нее. Бадр почувствовал себя здесь лишним. Однако он был уверен в том, что Армстронг вскоре вернется с остальными воинами, и понимал, что они сейчас должны затаиться в этой комнате, чтобы их никто не увидел, и поэтому решил не оставлять мать и сына наедине друг с другом и не выбираться наружу даже на короткое время. Глаза Джесси были открыты, и она в этот момент больше походила на себя прежнюю – такую, какой она была еще совсем недавно. Джон Грант аккуратно положил свою руку на одну из ее тазовых костей – настолько близко от стрелы, насколько ему хватило решимости. Он почувствовал, как мать пытается собраться с силами и снова стать такой, какой он ее всегда знал, хотя она и осознавала, что жизнь соскальзывает с ее тела, как поношенная, разорванная одежда. Джон Грант благодаря ее силе воли, проникающей через его пальцы в тело, почувствовал попытки Джесси собраться, чтобы стать прежней, пусть даже ненадолго.

– Я знаю это, мама, – сказал он.

Он почувствовал потребность сглотнуть, но у него вдруг появилось болезненное ощущение, как будто его горло мгновенно заросло каким-то колючим и непроходимым кустарником. Он коснулся руки матери и крепко сжал ее в своих ладонях – так, как это делает тонущий человек.

– Останься со мной, – умоляюще произнес он. – Пожалуйста, останься со мной.

Она повернула голову, стараясь смотреть ему прямо в лицо. Ее глаза, очень темные, с расширенными зрачками, казалось, излучали огромную силу и притягивали его. Джесси попыталась приподнять голову над сухим земляным полом комнаты, но слабость, сковавшая тело, не позволила женщине сделать это. Она быстро заморгала в надежде подавить свою агонию.

– Ты мой сын, – сказала Джесси.

Ее рука, ужасно холодная, только что безжизненно лежавшая в его ладонях, вдруг шевельнулась, и он почувствовал, как ее пальцы сжимают его руку. Наверное, мать хотела, чтобы он понял что-то такое, чего она не находила в себе сил сказать ему.

– Я знаю, мама, – тихо произнес Джон Грант.

Ему хотелось, чтобы она знала, что он всегда чувствовал ее любовь. Он взял руку матери и прижался лицом к ее ладони. Знакомый запах ее кожи воспринимался им как запах его жизни, запах его мира.

– Мама… Мама, – сказал он, с жадностью вслушиваясь в звучание этого слова. – Я не мог бы быть еще более любимым.

Рука Джесси вдруг ослабла и стала тяжелой, и он бережно положил ее вдоль неподвижного тела. Когда мальчик посмотрел в ее глаза, он понял, что она уже ушла от него, – ушла навсегда. Именно в этот момент что-то мерцающее и похожее на дым – или, пожалуй, на марево над костром – поднялось из ее тела, замерло на мгновение в воздухе и исчезло.