Луи Буссенар - Капитан Ртуть Страница 19

Генералу Нио, которого трудно обвинить в пристрастии, удалось донести до нас объективную картину этой тяжелейшей экспедиции. Он отмечал, что французское влияние не распространялось далее, чем на двадцать лье вокруг каждого города. На стороне интервентов не выступало ни одной серьезной мексиканской организации.

В некоторых местностях население приветствовало французские войска с симпатией. Случалось даже, что села и небольшие городки, измученные партизанскими налетами, просили защиты у французского гарнизона. И только. Основная же масса народа продолжала признавать Хуареса и подчиняться ему, в то время как эрцгерцога Максимилиана уверяли, что присоединение к Империи было всеобщим…

Первого октября 1863 года Форей, произведенный в чин маршала, поручил генералу Базену командование экспедиционным корпусом[81] и ведение политических дел. Начались мероприятия, цель которых оказалась сложной и, пожалуй, невыполнимой: добиться одобрения народом решения нотаблей, что являлось непременным условием, поставленным эрцгерцогом Максимилианом и императором Наполеоном до коронации.

Базен находился во главе сорока семи тысяч человек, хорошо вооруженных и экипированных[82]. Мексиканская армия, присоединившаяся к Империи, насчитывала десяток тысяч, но слепо полагаться на нее было бы неосторожно.

Что касается армии Хуареса, трудно было даже определить ее численность. Ядро составляли армейские корпуса в сорок тысяч человек под командованием генералов Добладо, Негрете, Урага, Альвареса, Порфирио Диаса. На деле эту цифру следовало, по крайней мере, удвоить с учетом партизанских отрядов. Бесчисленные группировки возникали повсюду и пользовались поддержкой местных жителей, которые давали партизанам сведения, снабжали продовольствием, предупреждали о передвижении французов.

Генерал Базен, проявив удивительную энергию, сделал попытку усмирить огромную страну. В несколько месяцев он занял и покорил большие города: Керетаро, Морелио, Агуаскальентес, Сан-Луис-Потоси. Народное согласие, о котором было объявлено Максимилиану, каждый день становилось все более правдоподобным.

Французское знамя прокладывало дорогу Империи. Хуарес продолжал отступать. Он уходил на север — от Сан-Луис-Потоси к Реаль-де-Каторсе, потом к Монтеррею.

Десятого апреля 1864 года Максимилиан официально выразил согласие на императорскую корону, в то время как Франция обязалась предоставить средства для устройства и защиты нового режима.

Четырнадцатого апреля император Максимилиан и императрица Шарлотта выехали из Мирамара на австрийском фрегате «Ла-Новара» в сопровождении французского фрегата «Ла-Темис». Получив в Риме благословение Папы, они взяли курс на Веракрус, куда и прибыли двадцать восьмого мая 1864 года.

Базен писал:

«Я верю в скорейшее мирное разрешение мексиканского вопроса. У меня хватит войск, чтобы успешно довести это дело до конца. В стране не говорят больше о Хуаресе и его передвижном правительстве… Я не знаю даже, где оно сейчас находится…»

Увы! Это всего лишь иллюзии, пробуждение будет страшным. Что же произошло на самом деле?

ГЛАВА 2

В Тампико. — «В их распоряжение». — Дю Валлон и Ртуть. — Карбахаль. — Дочь Бартоломео Переса. — Матадоры. — Долг будет исполнен! — Тревога!

Тампико, столица провинции Тамаулипас, является важнейшим после Веракруса мексиканским портом в проливе Атлантики. Важен он не столько своим стратегическим положением, сколько с точки зрения коммерции. Через Тампико проходят все товары, направляемые в центр Мексики, в Тамаулипас, в Хуастеку; оборот составляет пятнадцать миллионов пиастров[83] в год.

Окажутся эти доходы в руках сторонников Хуареса или же интервентов — вопрос принципиальный. Поэтому французы сделали все, что могли, чтобы захватить Тампико. Им удалось это с первого раза. После тяжелой битвы наши войска вошли в город, по-европейски оживленный и блистающий роскошью, с миллионерами-негоциантами[84] и бессовестными дельцами.

Мексиканцы — банкиры и промышленники — встретили наших славных французов с распростертыми объятиями, с улыбкой на устах, называя своими освободителями и щедро предоставив в их распоряжение дома и средства. Однако на следующий день партизаны Карбахаля и Кортены узнали о наших передвижениях. Связь с внешним миром, проходящая по рекам Пануко и Тамесис, оказалась перекрыта. Все оставались любезны с французами, и мы не сразу поняли толком, что происходит.

Нельзя было даже пополнить конский состав. Крупные землевладельцы отказывались продавать что-либо. Индейцы не решались пересечь две реки, чтобы доставить продовольствие. Начался голод. Экспедиционная колонна получила приказ покинуть Тампико.

На следующий день сторонники Хуареса вновь завладели городом, вздернули нескольких неосторожных, которые выказывали интервентам слишком глубокую симпатию, и занялись разорением банков. Настоящая война дикарей!

Безусловно, Хуарес и его генералы защищали независимость своей родины, но жестокость войск, состоящих в большинстве своем из подонков, придавала борьбе чудовищный характер. В городе, так приветливо принявшем французов, установился варварский режим. Мы не могли остаться равнодушными к страданиям тех, кого скомпрометировали[85]. Французские войска вернулись и снова водрузили наше знамя над Тампико.

Партизаны Карбахаля, Павона, Каналеса и Мендеса укрылись в окрестных деревнях. Торговля прекратилась. Таможенные пошлины упали до минимума.

Свирепствовали болезни. Морская пехота, сильно пострадавшая от эпидемии, была вынуждена покинуть город и вернуться в Европу. Что делать? Генерал Базен не колебался.

Вызвали полковника Дюпена. Капитан дю Валлон был назначен помощником командующего. Приступив к своим обязанностям, капитан тотчас призвал к себе Ртуть, который успел прославиться за год своей необычайной храбростью и выносливостью.

— Капитан, — сказал дю Валлон, — положение серьезное. Партизаны перекрыли коммуникации[86], в том числе и речные. Индейцы не смеют появляться на рынках города. Нет возможности даже брать воду в окрестных источниках. Нам осталась лишь солонина да соленая вода… Дело идет о нашей чести и безопасности. Необходимо покончить с этим. Я надеюсь на вас…

— Мой капитан, — ответил Ртуть, — благодарю за оказанное мне доверие. Я готов!

— Сколько у вас человек?

— Пятьдесят восемь.