Правдивая история короля Якова - Анфиса Каховская Страница 19

Иларий озадаченно пожал плечами:

– Многие дарили.

– Да вы вообще что-нибудь видите вокруг себя?! Такую девушку не заметить!

– Раз она его дочь, то понятно, почему она так легко сняла с нас Слово Арна, – задумчиво проговорил Пармен, – но зачем? Почему она нам помогла?

Северин усмехнулся:

– Я могу предположить только одну причину, – он выразительно замолчал.

– Ну?! – закричал на него Пармен.

– Да вот она, причина, сидит рядом с вами с побитым лицом!

– Я?! – Иларий застыл.

– Что? – Пармен посмотрел на сына, потом перевёл ошарашенный взгляд на Северина. – Ты думаешь, что она тоже в него влюбилась?

– А что вас удивляет? Пусть она и дочь ворожея, но всё же она девушка. На вид ей лет семнадцать. Вы видели, как она на него смотрела? Не на спектакле – там вы ничего не видите, – а когда он книжку эту проклятую у неё забирал. Неужели никто не заметил?

– Да, верно, – согласился Урош.

И Каролина подтвердила:

– И я заметила.

– Да, точно, – Пармен уже напряжённо думал. – Так мы, наверное, можем это использовать.

– Как? – спросила Каролина.

– Боги! – застонал Пармен. – Ну почему она влюбилась не в Северина, а в этого дурака? Тогда бы он мог с её помощью проникнуть в замок. Трава – у нас же осталась Трава!

– Да, ты прав, я мог бы, – подтвердил Северин.

– Я тоже могу! – решился подать голос Иларий. – Папа, я всё сделаю.

– Это мы уже поняли. Какой ты у нас молодец. Помолчи, или я опять не сдержусь!

Но Иларий не сдался. Он отодвинулся от отца подальше и продолжил:

– Это же единственный шанс! Он же теперь год не вылезет из своего логова. А через неё можно туда пробраться. Если дать ему Траву, он потеряет всю силу – и убить его будет проще простого.

– Всё у тебя просто, – буркнул Урош. Ему не нравилась эта затея.

– Ну, тогда сам иди! – окрысился на него Иларий. – Может, она согласится пойти на свидание с тобой вместо меня. Уверен, она не заметит разницы.

– Мало получил сегодня? – взъярился опять Пармен, замахиваясь.

Но его остановила Каролина:

– Иларий прав. Если и затевать это дело, то только с ним. Неужели сами не видите?

Пармен схватился за голову.

– Я всё сделаю, – тихо сказал Иларий. – У меня получится.

– Пармен, это всё очень сложно и это большой риск, – взволнованно вставил Урош.

– Я еще ничего не решил.

– Я предлагаю вот что, – вмешался Северин. – Сейчас уже поздно, все устали. Да и день был не самый лёгкий. Не до чего толкового мы сегодня не додумаемся. Завтра она наверняка придёт на спектакль…

– Ты откуда знаешь? – перебила его Каролина. – Может, она и не выйдет больше из своего замка?

– Если не выйдет, тогда и обсуждать нечего. А если придёт, то надо продолжить с ней знакомство. Этого ведь никто не отрицает? – Он обвёл всех взглядом, все были согласны. – Иларий закрутит с ней роман, а мы тем временем придумаем, как быть дальше.

– Разумно, – кивнул Пармен. – Молодец, Северин. Мне бы такого сына! Давайте-ка, и правда, заканчивать ужин и отдыхать. И мне многое надо обдумать.

– А ты не боишься, что стражники всё же вернутся? – спросила его Каролина, начиная собирать посуду.

– Боюсь, – признался Пармен, – но надеюсь, что этого не случится. И не уезжать же сейчас, в самом деле. Этого мы себе никогда не простим! Такая возможность! Так что завтра играем «Ромула и Юлию», как и собирались. В конце концов, лишние деньги тоже не помешают.

После этих слов он оглядел всех, хотя заметно было, что мысли его где-то далеко. Наверное, он уже обдумывал новую возможность, представившуюся им столь неожиданно. Он медленно прошагал куда-то вглубь пустыря, и никто не поинтересовался куда. Все знали эту его особенность уходить время от времени от всех.

Северин и Каролина отправились спать, а Урош притащил из повозки небольшую баночку с чем-то, едко пахнущим, и подсел к Иларию, который рассеянно шевелил палкой угли догорающего костра:

– Снимай рубашку.

– Не надо, – буркнул тот.

– Снимай, говорю. Знаешь ведь, что не отстану.

Иларий нехотя подчинился.

Урош поцокал, глядя на яркие рубцы на его плечах – следы от вожжей, и, вздохнув, принялся осторожно смазывать их своей мазью.

– Вот когда ты научишься головой думать! Ведь сам же вечно напрашиваешься! А мне потом возись с тобой.

– Ну давай ты теперь скажи, какой я никчёмный. А то кто-нибудь ещё сомневается. Ай! Ты что, специально делаешь мне больно?

– Не вертись.

– Скажи, ты тоже считаешь, что у меня ничего не получится?

– Сиди смирно.

– Ну, скажи! Ты ведь, как и все, думаешь, что я не справлюсь, если мне это поручат? Да? Ты же будешь говорить об этом с отцом и наверняка скажешь ему, чтобы он не посылал меня. Ведь так? Ответь честно. Урош!

– Замучил ты меня, неугомонный ребёнок. Не вертись, мешаешь.

– Не отстану, пока не ответишь.

– Да! Я буду отговаривать твоего отца от этой затеи. Но вряд ли он меня послушает.

– Я так и знал.

– Не дуйся. Дело не в тебе. Я был бы против и в том случае, если бы Пармен поручил это Северину.

– Почему?

– Да потому что это безнадёжное дело, во-первых.

– У тебя все безнадёжное. Вечно ты боишься. У нас же есть Трава.

– Которая уже однажды не сработала. Ты забыл, что из-за этого погиб человек?

– Может, он что-то сделал не так?

– Не может! Это был высочайший профессионал. В десятки раз опытнее вас с Северином вместе взятых. Дело не в нём. А в том, что Арн – самый сильный ворожей из всех ныне существующих и одолеть его невозможно.

– Да, я знаю. И Трава – это единственная возможность. Поэтому надо попытаться.

– Иларий, ты говоришь чушь. И сам этого не осознаёшь, так что я…

– А во-вторых?

– Что во-вторых?

– Ты сказал «во-первых, это безнадёжное дело». А во-вторых?

– Во-вторых…

В круге тусклого света от почти потухшего костра вдруг появилась тёмная фигура. Пармен бросил в костёр несколько веток и принялся раздувать огонь.

Урош умолк. Иларий моментально замкнулся. Он вдруг почувствовал, что костёр совсем не греет, и, накинув на плечи рубашку, молча, не поднимая глаз, пошёл к повозке.

Пармен проводил его рассеянным взглядом.

–Ты же не собираешься посылать его в пасть Арна? – спросил Урош.

– Вопрос не в этом, – вздохнув, ответил Пармен. – Вопрос в том, есть ли у меня выбор.

– Он же твой сын. И он совсем ещё ребёнок.

– Он уже не ребёнок, Урош, – Пармен, не отрываясь, смотрел на разгоравшееся потихоньку пламя. – И каждый человек чей-то сын.

–Ты меня пугаешь. Иларий не каждый. По крайней мере, для меня.

– Урош, мы четырнадцать лет жили вдали от родины, и вот уже три года мотаемся по стране, живём, как бродяги, рискуем каждый день. Да, многие понимают скрытый смысл наших пьес, но это капля в море! Чтобы что-то изменить, одних спектаклей не хватит. А что ещё мы можем сделать,