Повести о чекистах - Василий Степанович Стенькин Страница 19

— Николай Николаевич, ответственно заявляю: у нас никаких претензий к вам нет, — заверил генерал. — Можете спокойно жить и работать.

— Спасибо за доверие! — поблагодарил полковник и вздохнул с облегчением.

9

Наскоро приняв душ и выпив стакан крепкого чаю, Павлов заторопился в отдел. Было раннее, но уже нестерпимо душное утро. Тускло-багровый шар солнца медленно выкатывался из-за горизонта, по раскаленной земле пролегли длинные и широкие трещины, над степью висело зыбкое обманчивое марево. Лето стояла знойное, засушливое. Заросли поблекшей полыни издали были похожи то на лесные чащи, то на большие озера. Все живое изнемогало от жары.

Войдя в кабинет, Владимир Васильевич снял китель; чистая белая сорочка, которую он предусмотрительно надел под китель, чтобы работать в ней, была мокрой, хоть выжимай. Немного отдышавшись, — в кабинете было все же прохладнее, — Павлов вызвал Вдовина, меня и других оперативных работников.

— Ну, что, товарищи, давайте еще раз посоветуемся: надо продумать каждое наше действие, каждый шаг. Или схватим шпиона с поличным, или сведения об объекте будут переданы врагу.

— Владимир Васильевич, хватит ли наших сил? — спросил я. Ночью, проигрывая в уме операцию, я подумал, что нам понадобится немалая помощь.

— Сил хватит. В Москве всю тяжесть возьмут на себя наши столичные коллеги.

Павлов изложил положения, которые, как видно, он успел хорошо продумать. Мы обсудили план предстоящей операции.

Позвонил начальник Особого отдела округа.

— Ну как дела, подполковник? Наверное, не спал ночь? — услышал Павлов знакомый бодрый голос генерала.

— Здравия желаю, товарищ генерал! Сам не знаю — спал или нет.

— А чего ты не удивляешься, что я назвал тебя подполковником?

— Принял за оговорку.

— Поздравляю, Владимир Васильевич, с присвоением очередного звания! Вчера приказ получен.

— Спасибо, товарищ генерал! — поблагодарил Павлов и тут же ответил по форме: — Служу Советскому Союзу!

— К операции готовы?

— Да. Вечером вылетаем. Я и капитан Лавров.

— А он где? — спросил генерал, имея в виду Сарычева.

— Сегодня выехал в Омск. Никакой командировки нет, у него дней пять-шесть осталось от очередного отпуска.

— Понятно. Не опоздаете?

— Нет. Но на всякий случай я предупредил омских товарищей.

— Хорошо, желаю успеха! — сказал генерал и повесил трубку.

Мы поздравили Павлова с присвоением звания подполковника.

— Спасибо! — поблагодарил Владимир Васильевич и дал понять, что сейчас не время отвлекаться. Деловой разговор продолжили.

Мы перебрали все известные нам способы связи вражеских агентов со шпионскими центрами, обсудили уязвимые места каждого из них, коварные и хитрые уловки, на которые следует обратить внимание.

— Мне кажется, самое трудное для обнаружения — это тайник, — сказал Вдовин.

— Личную встречу тоже не всегда обнаружишь: она может быть мгновенной, в толпе, под видом случайной, — дополнил кто-то.

Потом детально разобрали, продумали, как надо действовать в том или ином случае.

План операции выглядел так: Павлов и я вылетаем в Москву и вместе со столичными чекистами встречаем Сарычева в аэропорту Быково, где тогда делал посадку самолет рейса 931. Если Сарычева встретит Гротт или другой человек и они подозрительно обменяются какими-либо предметами, оба будут задержаны. При этом нужно сделать так, чтобы Сарычев в первый момент не знал о задержании связника.

В случае контакта через тайник устроить засады с таким расчетом, чтобы задержать подозреваемых при закладке и изъятии информации.

— Ну что ж, товарищи, вроде бы все предусмотрено, — сказал Павлов. — Максим Андреевич, летим в восемнадцать ноль-ноль спецрейсом, пошли собираться в дорогу.

Шестого июля подполковник Сарычев прилетел в Омск, на рейсовом автобусе доехал до агентства Аэрофлота. Начальником городского агентства, как потом стало известно, работал его приятель, когда-то служили вместе в полку санитарной авиации. Сарычев заранее договорился о билете на восьмое число и все-таки испытывал тревогу: выполнит ли приятель свое обещание, не забудет ли о нем?

Сарычев еще раз просмотрел расписание. На Москву было три рейса, его интересовал только один — девятьсот тридцать первый, о котором он известил Ивана Ивановича.

Начальник агентства тепло встретил старого знакомого, позвонил диспетчеру и дал указание оформить билет на нужный рейс. Сарычев поблагодарил его за дружескую услугу.

Он медленно шагал по раскаленным улицам, держась теневой стороны. Очень хотелось пить, но возле киосков, торгующих мороженым и газированной водой, толпились большие очереди. А к пивным вообще нельзя было подступиться. Пришлось терпеть до дому.

Евдокия Никифоровна колобком каталась вокруг мужа.

— Что с тобой? — обеспокоенно спрашивала она. — Похудел, осунулся…

— Ничего, все хорошо.

— И телеграмму не подал.

— Неожиданная и срочная командировка в Москву, — соврал Сарычев. — Вот билет на восьмое число. Нужно бы на завтра, но не смог достать.

После обеда Сарычев закрылся в спальне и попросил, чтобы ему не мешали.

— Состоятся важные встречи с высоким начальством, нужно подготовиться, — объяснил он свое уединение.

Однако вещее женское сердце Евдокии Никифоровны чувствовало, что с мужем творится что-то неладное.

Когда Степан Ильич вышел к ужину, к нему подсел сын Игорь и стал расспрашивать о Москве. Он несколько раз ответил сыну невпопад, чем еще больше встревожил жену.

Ел без аппетита, даже от рюмки водки отказался, чего раньше с ним не случалось. Ночью Евдокия Никифоровна решительно атаковала мужа.

— Степа, скажи, что случилось?

— Ничего, все нормально.

— Ты говоришь неправду. Я же чувствую, вижу. Ты зачем едешь в Москву?

— Я же сказал, по делам.

— Степа, ты что-то скрываешь…

— Замолчи! — зло оборвал Сарычев и повернулся спиной к жене. Та расплакалась. Степану Ильичу хотелось успокоить ее, но что он мог сказать? Открыты правду нельзя, а ложь — плохое утешение. Евдокия Никифоровна долго всхлипывала