Игорь Бондаренко - Красные пианисты Страница 2

Вся эта кавалькада с устрашающим ревом сирен помчалась по улицам вечного города, беспрепятственно минуя перекрестки, где регулировщики при ее приближении останавливали все движение.

Бенито Муссолини принял специального курьера Гитлера в своей резиденции. Он стоял посреди огромного зала с мраморными колоннами в своей излюбленной позе: широко расставив ноги и по-наполеоновски скрестив на груди руки.

Как-то фюрер в присутствии Муссолини не совсем лестно отозвался о романской расе. Это было в мае сорокового года, когда немецкие танковые колонны взломали оборону французов и устремились на Париж.

Правда, тут же фюрер сделал оговорку, что он, конечно, не имеет в виду итальянский народ, которым руководит такой человек, как дуче! Однако Муссолини от своих людей, близких к окружению Гитлера, знал, что и об итальянцах Гитлер несколько раз высказывался уничижительно. Муссолини был самолюбив, и это его задевало. Конечно, итальянская армия пока не имеет таких успехов, как немецкая. Неудачные боевые действия в Греции и Югославии несколько подорвали ее престиж, но большая война только начинается, итальянцы еще покажут себя! Ведь итальянцы — потомки великих римлян!

Муссолини осведомился, как доехал фон Клейст, — он уже не раз встречался со специальным курьером Гитлера. Они обменялись обычными в этом случае любезностями, прежде чем специальный курьер вручил главе итальянского королевского правительства пакет.

Распорядившись, чтобы фон Клейста проводили в покои, отведенные ему для отдыха, Муссолини направился в большую овальную комнату с окнами в сад, где с нетерпением разорвал конверт, присланный ему из Берлина.

Муссолини не сомневался, что в письме Гитлера речь будет идти о войне с Россией.

То, что война с Россией предрешена, для Муссолини давно не было секретом.

Но день и час, когда точно начнется война, Муссолини не знал. По данным его разведки, она должна была начаться еще в мае, но фюреру пришлось перенести ранее установленные сроки из-за переворота в Югославии, куда устремились немецкие танковые дивизии для свержения нового правительства.

И вот война с Россией началась, а фюрер сообщает ему о ней тогда, когда об этом знает уже весь мир. Значит, он не полностью доверяет ему? Эта мысль больно уколола Муссолини.

«Дуче!

Я пишу Вам это письмо, в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжелые раздумья, а также вечное нервное напряжение закончились принятием самого трудного в моей жизни решения…»

Конечно, он просит его, Муссолини, о помощи… Что ж, может, это и неплохо, что Гитлер, не посоветовавшись с ним, в последний момент напал на Россию. Теперь у него, Муссолини, развязаны руки. Он окажет немецкой армии помощь… Но предварительно выждет несколько дней. Эти дни покажут, действительно ли Красная Армия только «колосс на глиняных ногах», как говорил ему Гитлер. Если это так, если первые дни подтвердят это, итальянская армия тоже двинется на Россию, чтобы взять часть своей добычи… А пока? Пока можно понаблюдать… Для того чтобы итальянцы включились в войну, нужно время. Об этом он и напишет фюреру.

Муссолини прочел последние строки:

«В заключение я хотел бы Вам сказать еще одно. Я чувствую себя свободным, после того как я пришел к этому решению.

Сотрудничество с Советским Союзом часто сильно тяготило меня. Ибо это казалось мне разрывом со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими прежними обязанностями. Я счастлив, что освободился от этого бремени.

С сердечным и товарищеским приветом

Его высочеству главе королевского итальянского правительства Бенито Муссолини. Рим».

Основным элементом теории блицкрига — «молниеносной войны» — была внезапность. Развивая эту мысль на совещании с германскими генералами, Гитлер сказал:

— Немецкая армия должна поражать врага, как удар молнии. Только молния наносит свой удар слепо, наш блицкриг — это молния, направляемая умелой и твердой рукой.

Внезапность нападения могла быть достигнута только скрытностью. Подготовка к войне всегда связана с перемещениями больших групп войск, скрыть которые невозможно. Следовательно, дезинформация противника, распространение ложных слухов должны были быть настолько убедительными, чтобы противник мог принять их за правду.

В немецкой армии, которая после завершения военной кампании на Западе готовилась к нападению на Советский Союз, были приняты все меры предосторожности.

Решив привлечь на свою сторону Италию, Венгрию, Финляндию, Румынию и Болгарию, Гитлер не информировал глав этих правительств о дате нападения на Советский Союз, полагая, что именно оттуда может быть преждевременная утечка секретной информации.

И адмирал Хорти, возглавлявший фашистскую Венгрию, и маршал Антонеску — глава румынского профашистского правительства, и обозленный неудачной зимней войной с русскими маршал Маннергейм — все в свое время побывали в Берлине, и Гитлер в принципе заручился их согласием поддержать Германию «в борьбе с большевизмом». Он был уверен в этих людях и знал, что каждый из них зарится на приличный кусок русской земли, и таким образом, «идейные соображения» подкреплялись материальными.

Меньше других Гитлер доверял болгарскому царю Борису. Не самому Борису, а его окружению и всему болгарскому народу.

При встрече с Гитлером в Берлине царь Борис прямо ему сказал, что болгары не станут воевать против русских, что он не в силах будет их заставить поднять оружие против России.

Тогда Гитлер договорился с ним о том, что болгарские войска он использует как вспомогательные в оккупированных германской армией европейских странах.

Конечно, Гитлер надеялся на помощь дуче. Гитлер был невысокого мнения об итальянской армии, а также об армиях своих союзников. Молотом, проламывающим оборону врага, была и остается немецкая армия. Однако, учитывая, что Германия уже оккупировала огромные территории в Европе и оккупирует еще большие территории в России, войска союзников как вспомогательные были незаменимы.

Кроме того, выступление Финляндии, Румынии, Венгрии, Италии на стороне Германии создавало впечатление «крестового похода против коммунизма», что должно было отразиться, по мнению Гитлера, на настроениях в европейских странах.

Тот факт, что союзники выступят против России несколько позже Германии, не беспокоил Гитлера. А вот то, что они до последней минуты не будут знать день и час нападения, — залог того, что тщательно скрываемая тайна останется тайной до той поры, пока не отпадет необходимость в сокрытии этой тайны.