Наследие из сейфа № 666 - Таня Белозерцева Страница 2

Ком за комом постепенно прикрыли голодную пасть могилы, закрыв её холмиком. Тощий, как и все парни призывного возраста, Северус теперь обнимал отца, видя, как ему плохо. Теперь в его объятиях рыдал Тобиас, внезапно постаревший на двести с чем-то лет… Глаза Северуса бесцельно шарили по кладбищу, безотчетно ища яркое рыжее пятнышко. Но Лили не пришла на похороны, была только её сестра Петунья Дурсль со своими родителями Розой и Гарри Эвансами.

Мысли Северуса перетекли на Лили, маленькую соседку, на их первое знакомство и последующие встречи. Что ж, их дружба не прошла испытания временем, закончившись на пятом курсе. Значит, крепко обиделась Лили на грязнокровку, раз до сих пор не простила, спустя почти год с пятого курса. Но ведь сама ж дура — влезла за каким-то надом в пацанские разборки! Вздохнув, Северус шепнул в седую макушку:

— Пойдем, папа…

Они уже давно стояли одни, все прочие провожающие разошлись с сырого промозглого кладбища, никому не хотелось мокнуть под проливным дождем дольше положенного. И только Эвансы не ушли далеко, терпеливо дожидаясь Снейпов у ворот — выхода с кладбища. Они организовали поминки, устроив скромную тризну с пресными гречневыми лепешками. Посидели молча вокруг стола, скорбно глядя перед собой, только Петунья нет-нет да и кинет на Северуса быстрый боязливый взгляд. Её он понимал, сестрица Лили не нашла ничего умнее, как притащить на свадьбу двух укуренных и обдолбанных лоботрясов, которые учинили веселушку, нагло подвинув тамаду. В результате свадьба была испорчена взорванным тортом, паникой и пьяной дракой. Да и саму Петунью Лилька почем зря троллила, постоянно подшучивая над трусишкой: нравилось ей слушать-смотреть, как Петька визжит и хлопается в обморок при виде крысы, превращенной из чашки. Лично Северус не одобрял Лилины выходки, подозревая, что за эти забавы столетием раньше таких юморных ведьм отправляли на костер.

Ушли гости, опустел дом и настала тишина, больше здесь никогда не прозвучит смех и голос Эйлин. Поддавшись настрою и прошитый пьяной совестью, Тоби начал каяться, как всегда, запоздало осознав, что умерла та, кого он никогда не ценил, плача, колотя себя кулаком в грудь, запричитал, что он гад, не ценил, не любил, не достоин… Северус тоскливо слушал папин слезоразлив и потихоньку накачивался виски, таки дорвавшись до него. Несмотря на редкие рукоприкладства, заключавшиеся в затрещинах и подзатыльниках, Северус любил отца — мама научила. Когда он, размазывая кровь по лицу, вытекшую из разбитого носа, и сверкая на маму свежим фингалом, запальчиво заявлял, что ненавидит папашу, мама кротко вздыхала, утирала ему нос и просила потерпеть. Ради неё, потому что она без папы никуда. На вопрос Северуса, как она может любить тирана, неизменно отвечала:

— Он не тиран, просто слабый человек, любящий выпить. Мне есть за что его любить, ты не поймешь, сынок, потому что никогда не познаешь того, что испытала я.

Что ж, потом, со временем, Северус понял. Понял мамину болезнь и её риск, с которым она вынашивала своего единственного ребёнка, понял её благодарность Тобиасу за счастье материнства и за то, что тот подарил ей здорового мальчика. Понял и простил. Потому что такова жизнь, и жаловаться на неё порой просто глупо. В конце концов, бывают семьи, где отца вообще нет, где женщины терпят всё, лишь бы оно было, вот это облако в штанах…

Началась их горькая одинокая мужицкая жизнь. С поисками подработок, замороженными полуфабрикатами вроде котлет и пельменей, с рассыхающимися половицами и протекающей крышей, дом вскоре стал забывать женскую руку. Вышла замуж и уехала из Коукворта Лили, став презренной миссис Поттер. Хм… трепетная рыжая лань выбрала, что называется, самца себе в пару — оленя ветвисторогого. Патронуса Лили Северус стал ненавидеть.

Далее, спустя пару лет, дочери Гарри и Розы Эвансов продолжились в потомстве, произведя на свет двух мальчишек: Петунья — крепкого розовощекого Дадли Дурсля, а Лили — худосочного заморыша Гарри Поттера. Тонюсенького оленёночка и сохатика, как описал на радостях младенца упившийся в розовые сопли Сиря Блэк. Толстого Дадлика Северус видел сам, когда Петунья привезла сына в Коукворт показать родителям, порадовать внуком новоиспеченных дедушку и бабушку. Ну и соседей Снейпов позвали-пригласили, засвидетельствовать наличие внука. Пуская пузыри и смачно пукая, Дадли пересидел у всех на коленях, при этом отметив почему-то только одного Северуса, обмочив ему брюки.

Потом, ещё год спустя, произошли те самые, печально известные события: сошел с ума Темный Лорд, произнесла пророчество долбанутая видениями Сивилла Трелони, Северус Снейп подслушал и донес до Лорда предсказание, к счастью, подслушанное не до конца и потому не понятое. Но, увы, Лорд его понял по-своему и пошел убивать Поттеров, почему-то решив, что речь идет именно об этом ребёнке. Ну и самоубился об него, тем самым подтвердив пророчество.

И заплакал на крыльце Гарри Поттер, проснувшийся от холода в незнакомом месте, комкая в ручонке пергаментный конверт.

~о~о~о~ ~о~о~о~ ~о~о~о~

Пролог второй. Дела очень-очень давних дней, ещё до Мерлина и короля Артура, или, как говорят в квадратной Руси: «это было так давно, ещё при царе Горохе», и «это было в те прадавние времена, когда у кур были зубы». М-м-м… нет, пожалуй, кур опустим: если они с клыками, то это как минимум динозавры, то есть твари те ещё, доисторические.

Итак, во времена чуть пораньше Артура, примерно на пару столетий, правил тогдашней Англией молодой король Лайонель Добродушный. Сие прозвище он получил после того, как загнал Красного Дракона обратно в Книгу вместо того, чтобы кинуть клич по всем соединенным королевствам и созвать рыцарей для поимки злобного звероящера, который на самом деле оказался совсем не злым, а просто очень горячим, настолько раскаленным, что ему, бедняжке, от самого себя становилось жарко в своей огнеупорной броне.

Сидел Лайонель на троне, простом, деревянном, похожем на стул с высокой спинкой и подлокотниками, что уже считалось признаком особой роскоши, и грустил, ибо ему исполнилось целых пятнадцать лет, и он внезапно осознал себя глубоким стариком. Как же, третья пятерка лет закончилась и затикала четвертая, а это — о ужас! — целых двадцать лет!!! С тех пор, как умер его пра-пра-пра-пра-прадедушка, и он вынужденно прошел коронацию, прошло ровно восемь лет. То есть да, вы верно считаете, дорогие читатели, Лайонелю было всего семь сопливых годиков, когда он заступил на престол. И за первую же неделю своего царствования успел наворотить столько