Тика в мире слез - Стеффи Моне Страница 2

Синявик покачал лохматой головой и опустился прямо на главную площадь этого замечательного города Счастья, ведь слезы бывают и от радости, поэтому места здесь было замечательные.

Смешные жители обнимали друг друга при каждой встречи, плакали и умилялись, отрывая от домиков маленькие кусочки и поедая их. Это происходило постоянно, поэтому они были круглые, как шарики, и совершенно не могли устоять на одном месте, их все несло и катило в разные стороны.

Тика попробовала было заговорить с ними, но безуспешно, потому как при каждом слове они отправляли ей в рот кусочки пирожков, и если сначала это было довольно забавно, то вскоре девочка и сама начала чувствовать себя колобком, что бесконечно мечется от одного к другому человечку.

Но самое забавное, хотя и не очень, что выпускать их из этого мира грез никто не спешил.

Когда Тика с Синявиком попытались вырваться из этих крепких и жарких объятий-то они были схвачены, как нарушители порядка мира Грез, плотно зажаты и выброшены в огромную черную дыру на окраине города, как их уверяли для поклона королю, ведь покинуть это место без его аудиенции — было не возможно, это им крикнули, когда они летели по черным лабиринтам подземного этажа этого солнечного места.

— Как обманчив эта земля, подумала Тика. Даже в мире Грез нельзя расслабляться, а нужно оставаться всегда начеку, — сказав это, девочка плотно прижалась к Синявику, который подхватив ее на руки, все также преданно смотрел в глаза своей принцессы.

* * *

Полет по черным лабиринтам подземного напоминал бултыхания в стиральной машине. Их кидало то вправо, то — влево, крутило без остановки, но каждый раз Синявик защищал Тику от падения или удара головой о стенку.

— Как обманчив этот мир, думала все это время наша принцесса. Даже в мире Грез нельзя расслабляться, а нужно оставаться всегда начеку, — сказав это, девочка плотно прижалась к Синявику, который подхватив ее на руки, все также преданно смотрел в глаза своей хозяйки.

— Казалось бы, — продолжала она, такая красивая этикетка должна скрывать вкусную начинку в конфетке, а внутри — ерунда какая-то и полное недоразумение. Неужели жители этого города собираются долго издеваться над своей принцессой. Вместе с этой мыслью они влетели в огромный тронный зал.

Золотые шторы распахнулись и появился он — Король мира Грез, а по совместительству ужасный, жестокий, равнодушный возлюбленный Тики.

— Божечки, посмотри, мое горе ни капельки его не огорчило, он все так же хорош, как и его утонченные манеры, что видны издалека.

Действительно, наш принц пафосно поворачивался, озаряя всю залу белоснежной улыбкой, а его самолюбованию мог бы позавидовать мифологический герой. Тот, что наслаждался своим отражением в воде, пока не иссох от любви к себе и не превратился в красивый цветок. В это самое время наш повелитель ждал поклонов и реверансов от гостей, потому как все остальные, не переставая, били их в разные стороны, то ногами, то руками. Выглядело это ужасно потешно, так, что Тика прыснула от смеха.

Это было, пожалуй, роковой ошибкой, ибо гости услышали смех, а за ним грозный и прекрасный голос короля:

— Предлагаю повесить наших гостей без промедления. Если нет уважения в этом святом месте, то скоро можно увидеть и конец нашего существования.

Недослушав его его пафосную речь, появились два стража, что с готовностью понесли за шиворот, словно напакостивших котят, Тику и Синявика.

Выражение лица у всех в зале было раздражающе брезгливое. Девочка не вынесла и закричала:

— Да как вы можете так поступать с пришельцами из другого мира?

Но все лишь покачали головами, мол: «Можем, а что такого»

— Да, я же ваша принцесса, — продолжала Тика, только теперь она нащупала на своей голове маленькую корону, а волосы ее почему-то стали ярко синими. Как давно она превратилась в какую-то Мальвину.

Как говорилось в сказке: «Никогда не думай, что ты иная, чем могла бы быть иначе, чем будучи иной в тех случаях, когда …», ну, вообщем, когда ты в экстремально сложных обстоятельствах, как сейчас — на пороге смерти.

Второй раз она получает удар от этого влюбленного в себя сноба, который тут же отозвался:

— Дорогие подданные, так это же меняет все дело и мое решение, ведь принцесса Иного мира пришла поприветствовать великолепного, ослепительного и неповторимого Меня… Все бурно зааплодировали и продолжили кланяться, улыбаясь словно болванчики или матрешки

— Конечно, как я сразу не заметила, — подумала Тика, ведь они все клюющие зерно птички, и каждая из них безумно влюблена в этого глупого павлина. И только она успела об этом подумать, как в сей же миг весь зал наполнился щебетом и улюлюканьем хохлушек из породы куриных. С очень длинным, роскошно окрашенным хвостом стоял лишь один — центре, а остальные были значительно проще, но это только увеличивало громкость пения главного красавца, а так как голосом он не вышел, то это отвратное икание выводило из себя, и девочка закричала:

— Тишина!.

* * *

Конечно, как я сразу не заметила, что все подданные — девочки, и каждая из них влюблена в своего Короля, что. будто, глупый павлин занимался самолюбованием. Только она успела об этом подумать, как в сей же миг весь зал наполнился щебетом и улюлюканьем птиц из породы куриных, с очень длинным, словно веер, хвостом важно стоял лишь один — центре, а остальные были значительно проще, но это только увеличивало громкость пения главного красавца, а так как голосом он не вышел, то это отвратное икание выводило из себя Тику, и девочка закричала:

— Тишина! Как я могла так ошибаться в этом человеке, неужели раньше нельзя было увидеть никчемность своего чувства. Ах, так жаль времени, потраченного на этого бесчувственного чурбана. А сколько пролито слез, и горячих, да половину этой страны созданы моей влагой из глаз. Я просто растратила свою молодость (она слышала, что так иногда говорила мама, когда обижалась на папу, и ей запомнилась эта фраза) на глупости, нет я убила время…

Девочка не успела договорить, как заиграли Фанфары, кругом все закрутилось и появились стражники, которые провозгласили указ:

— «Всем, всем, всем-неслось ото всюду. Все жители страны Грез признаются убийцами времени, которые расчленили Его Милость на глупость, безвыходность и подобострастие, и приговариваются к