Луи Буссенар - Монмартрская сирота Страница 20

Это был настоящий разгром… На полу валялись разбитые столы, сломанные скамьи, сбитые с ног «джентльмены»… Общий вид таверны напоминал посудную лавку, в которую ворвался взбешенный бык.

Букин-Билли промчался как ураган по огромному залу, щедро раздавая по дороге направо и налево укусы и удары копытами.

Жако Канадец, Черный Орел, управляющий ранчо Монмартр и другие, стоявшие в первом ряду, с интересом следили за смелым маневром своего предводителя и ждали команды.

Вождь краснокожих испустил военный клич команчей, протяжный и переливчатый:

— Аоууу!.. иа!.. оууу!.. иаааа!..

— Не боитесь? — спросил добряк Жако у Колибри, которая сидела перед ним в большом мексиканском седле.

— Нисколько, — ответила девушка, сверкнув глазами.

Маленькие степные лошадки перескочили через тротуар и, мчась бешеным галопом за Букин-Билли, закончили дело, с таким успехом начатое Стальным Телом.

В мгновение ока весь отряд очутился в зале среди груды обломков, образовавших непривычный для степных скакунов ковер.

Джошуа Отравитель, стоя у прилавка и глядя на эту столь для него печальную картину, орал во всю глотку и рвал на себе волосы.

Ковбои между тем удовлетворили охватившую их страсть разрушения и, хохоча до упаду, остановили наконец лошадей.

Этот ловкий и отважный маневр длился не более пятнадцати секунд.

В тот самый момент, когда последний ковбой перескочил через тротуар, черный жеребец прелестной амазонки промчался мимо фасада.

Прелестной красавицей владел бешеный гнев: щеки ее стали еще бледнее, губы искривились, а глаза сверкали огнем.

Положение и в самом деле становилось комическим.

Это моментальное исчезновение войска, которое было объектом нападения, действительно могло взбесить и обескуражить.

Молодая женщина испустила гневный крик, и ее отряд, будучи не в состоянии замедлить аллюр лошадей, промчался как ураган мимо окон под градом насмешек, которые, не скупясь, расточали им ковбои.

В таверне поднялась невообразимая суматоха.

Пьяницы, оглушенные, сбитые с ног, смятые лошадиными копытами, пытались подняться и снова падали на пол, усеянный осколками разбитой посуды и залитый кровью.

В воздухе стоял печальный стон: крики бессильной злобы, вопли отчаяния и предсмертные хрипы сливались в адскую какофонию.

— С коней, друзья! — прозвучал голос Стального Тела и покрыл на мгновение окружающий шум.

Ковбои вмиг соскочили с седел и стали усмирять лошадей восклицаниями и поглаживаниями. Славные животные сразу успокоились и застыли на месте, несмотря на окружающий содом.

— Теперь очистите залу, — скомандовал Стальное Тело.

Ковбои, повинуясь приказанию, хватают крикунов в охапку, тащат их, толкают, «потчуют» ударами сапог сопротивляющихся и выбрасывают их ка улицу.

Труднее было справиться с теми, кто находился в глубине зала.

Недолго думая, Стальное Тело приказал запереть их в погреб.

Все это, разумеется, было выполнено мгновенно.

Шум стал мало-помалу стихать, но зато все слышнее и назойливее становились упреки и угрозы Джошуа.

— Я разорен… Вы меня разорили!.. — орал он. — Пусть дьявол зажарит мои кишки, если вы мне за это не заплатите, подлые ковбои!..

— Эй ты, полно там!.. — крикнул ему Стальное Тело. — Друзья, у нас всего лишь пять минут, чтобы подготовиться к защите… Соберите в кучу все обломки… Забаррикадируйте вход!.. Так!.. Теперь поставьте лошадей поперек и укройтесь за ними… Оружие в руки… Приготовьте патроны… Они сейчас начнут атаку.

Понимая, как дорога каждая минута, ковбои стали быстро готовиться к отпору, не теряя веселости — коренной черты их характера.

Все были в великолепном настроении.

И почему бы, в самом деле, не веселиться? Во-первых, им удалось освободить Элизу, их маленькую благодетельницу, столь добрую и снисходительную к проказам этих взрослых детей, — Элизу, которая так часто ухаживала за ними во время болезни, перевязывала им раны, живо интересовалась их радостями и печалями, словом, была для каждого из них близким и отзывчивым другом; подобные услуги не забываются этими людьми, способными не только на разгул и безумные выходки, но и на самопожертвование.

Среди луж крови, копоти, спиртных паров она узнавала каждого, называла по имени, горячо благодарила их за участие, с каким они к ней отнеслись.

Растроганные столь глубокой благодарностью, которую они, по их мнению, не заслужили, эти простые люди искренне приготовились, не колеблясь, защищать Элизу изо всех сил и, если понадобится, даже пожертвовать собой.

Кроме того, их приводили в неописуемый восторг перипетии такого отважного предприятия, даже если оно бы стоило жизни многим из них.

Вдруг откуда-то раздался выстрел.

Это Джошуа Отравитель в припадке гнева схватил револьвер и, прицелившись в Стальное Тело, спустил курок.

Индеец, однако, вовремя заметил это движение.

Он быстро подтолкнул снизу вверх руку хозяина таверны, и пуля пролетела мимо, лишь слегка задев шляпу Стального Тела и разбив вдребезги бутылку, стоявшую на полке.

— Спасибо, краснокожий, — весело сказал ковбой.

Вмешательство индейца привело Джошуа в еще большую ярость; с бешеным взглядом, пеной, идущей изо рта, он разразился самой отборной руганью:

— Мерзавец!.. Гадина!..

Джошуа прицелился в Черного Орла.

На этот раз вождь не дал ему выстрелить.

Он слегка наклонился, ловко прыгнув, очутился под держащей револьвер рукой владельца заведения, потом, схватив его под бока и согнув, как тростинку, положил на стойку, уперся коленом в грудь и вытащил скальпировальный нож.

Негодяй догадался, что индеец собирается совершить над ним ту страшную операцию, которую его соплеменники обычно проделывают над побежденными врагами.

— Сжалься… смилуйся!.. — заревел он, объятый паническим ужасом.

Индеец захохотал горловым смехом и без малейшего сожаления или колебания схватил в охапку пышную шевелюру, которая так заманчиво развевалась на черепе Джошуа.

Придерживая левой рукой волосы, индеец провел правой на голове круговой надрез острым как бритва ножом.

Джошуа завопил, как дикий зверь, и отчаянно забился.

С виртуозностью, достойной лучшего применения, кожа была срезана сразу до самой кости.

Красная линия, начинаясь на середине лба, удивительно точно тянулась до затылка и оттуда снова к середине лба с противоположной стороны, пройдя поверх ушей.

Индеец дернул шевелюру левой рукой, и кожа с сухим треском отделилась от головы, обнажив голый пурпурно-красный череп.