Николай Томан - Если даже придется погибнуть... Страница 20

— Похоже, что у вас что-то интересное затевается? — спрашивает Варю Грунина. — Вон и Валя Куницына, и еще девушки из инструментального.

— Готовим к пятнице наш вечер. Нам в этом кандидат философских наук Боярская помогает. Помните, я вам о ней рассказывала? Это та самая, которая помогла Андрею Десницыну от бога отречься. Хорошо бы, если бы и вы чего-нибудь подсказали. Но об этом потом. Вы моего Вадима сегодня не видели? Каким он вам показался?

— Случилось разве что-нибудь? Почему вы так встревожены?

— Ох, боюсь я, что может что-нибудь случиться! — грустно вздыхает Варя. — Видно, тот жуткий мир, из которого он вырвался, снова его… Нет, нет, пока ничего! Но со вчерашнего вечера он уже не совсем тот…

— Да не волнуйтесь вы так, Варя. Расскажите-ка все, как говорится, по порядку.

— Никакого тут порядка — все перемешалось! Но, в общем-то, началось, видимо, с того, что Вадим отказался пойти в гости к Грачеву. И тогда Грачев ему сказал: «Это не я, это Туз велел тебя пригласить». А вы ведь сами, наверное, знаете, кто такой этот Туз.

— И Вадим сам вам все это рассказал? — уточняет Татьяна. — Я имею в виду разговор его с Грачевым.

— Ну да, как же! Силком я это из него вытянула. Слово, однако, пришлось дать, что в милицию об этом не заявлю.

— Но ведь я тоже из милиции…

— Вы для меня не милиция, вы мой друг. И не сомневаюсь, что подскажете, как нам быть. Похоже, что этот Туз не оставит теперь Вадима в покое. Зачем-то он ему понадобился…

— А почему Вадим не решился мне сам об этом рассказать?

— Считает, что такого опытного бандита вам не просто будет поймать. Если же Туз дознается, что Вадим вам о нем рассказал, то тогда… Не думайте, однако, что это он за себя так испугался. Опасается, как бы Туз или дружки его чего-нибудь мне не сделали…

— А чем Вадим объяснил Грачеву свой отказ пойти к нему в гости?

— Тем, что не пустила.

— Не думаю, чтобы это объяснение удовлетворило Туза, — задумчиво покачивает головой Татьяна. — Что же Вадим собирается делать дальше?

— Не знаю… Наверно, и сам еще не решил. Но я его одного теперь ни на минуту не оставляю. Из конструкторского бюро он зайдет за мной сюда. Домой мы поедем вместе.

— Ого, какая вы храбрая!

— Уж во всяком случае, в обиду его никому не дам! — решительно вскидывает голову Варя. — Мы ведь сегодня должны были пойти в гости к дяде. Он пригласил нас к себе еще на прошлой неделе. Вадим был так счастлив, с таким нетерпением ждал этого дня… И вот вдруг объявил мне утром: «Знаешь, Варюша, лучше нам не ходить к нему пока». — «Да ты что!» — изумилась я. «Не могу, говорит, честно смотреть ему в глаза. Опять у меня такое состояние, как тогда, когда должен был проникнуть к Леониду Александровичу по поручению Корнелия. Был я, правда, в то время простой пешкой в его руках, но и теперь меня не покидает предчувствие, что снова придется выведывать что-то в доме твоего дяди». И вы знаете, может быть, он и прав… В общем, я не стала настаивать, дядя сразу бы заметил его испуганные глаза… Вся надежда теперь только на вас, Татьяна Петровна.

— Я постараюсь сделать все возможное, — обещает Татьяна, — нужно только, чтобы Вадим ставил меня в известность обо всех заданиях Туза, если тот от него что-либо потребует.

— Я обязательно постараюсь его уговорить. А как нам сообщать вам об этом?

Татьяна быстро записывает номера своего служебного и домашнего телефонов на листке блокнота и протягивает Варе.

А к ним уже подходит Валентина Куницына, невысокая, худенькая, миловидная — одна из лучших разметчиц инструментального цеха. Создание этого кафе — в значительной мере ее заслуга. В те дни, когда переходит оно в распоряжение инструментальщиков, Валя не покидает «Нашего кафе», пока внутреннее убранство и все детали замысла не достигнут почти такой же микронной точности, как и разметка деталей, которые проходят через ее руки в инструментальном цехе.

— Ну, что вы тут уединились? — укоризненно говорит она Татьяне Петровне и Варе. — Нам так нужен ваш совет, Татьяна Петровна. Хотим серьезно поговорить в нашу «пятницу» о модах и их причудах. Попытаться найти закономерность в их стихии.

Валя учится в заочном художественном институте и очень начитанна. Грунина имела возможность убедиться и в ее хорошем вкусе.

— А о каких модах? — спрашивает ее Татьяна.

— О дамских, конечно.

— Ну, тут я вряд ли чем-нибудь смогу помочь вам, — беспомощно разводит руками Грунина. — Они, по-моему, вне всякой логики и здравого смысла — сплошная стихия.

— А мы хотим все-таки попробовать обуздать эту стихию, — задорно вскидывает голову Валя. — И вы могли бы нам в этом помочь, Татьяна Петровна.

— Ох, боюсь, что вы переоцениваете мои возможности, — вздыхает Татьяна. — Но я постараюсь оправдать ваши надежды, только не сегодня. Если вас устроит, я заеду к вам завтра.

— Да, пожалуйста, мы очень вас просим, и хорошо бы в это же время. Мы все после работы — прямо сюда.

— Постараюсь, — обещает Татьяна.

Оставшись вдвоем с Валей Куницыной, Варя спрашивает ее, понизив голос:

— Ну, а с Анатолием у тебя как?

— А никак.

— Даже в кино не ходите?

— Даже…

Варя вздыхает.

— Ты-то чего так переживаешь? — удивляется Куницына. — Было разве у меня с ним что-нибудь?

— Но ведь могло же…

— Могло, да не было, и очень тебя прошу, никогда больше не спрашивай меня об этом.

13

Профессор Леонид Александрович Кречетов плохо чувствует себя в последние дни. Ничего вроде не болит, а настроение подавленное. Наверное, оттого, что не ладится работа. Хотел популярно изложить некоторые свои научные идеи для молодежного журнала, но без формул и математических расчетов ничего пока не получается. Все выглядит упрощенно, примитивно…

Да и статью для научного журнала тоже придется переделывать, хотя в ней не нужно ничего адаптировать. Тем, кому она адресуется, язык чисел и формул понятнее образных сравнений и метафор, лишь бы только расчеты были точными, безошибочными. Он ведь не Эйнштейн, который мог сказать, что заслужил право совершать ошибки.

Вспомнив эту шутку великого физика, Кречетов откладывает в сторону рукописи и по давней привычке начинает торопливо шагать по своему кабинету. Наблюдая за ним в такие минуты, кто-то из его друзей сказал однажды: «Это похоже на попытку сбежать от самого себя». А Леонид Александрович, вспомнив Эйнштейна, уже не может не думать о нем.

Как мудр и остроумен был этот человек! Да, он ошибался в своем отношении к квантовому принципу, но разве еще кто-нибудь из противников этого принципа мог с таким чувством юмора, как Эйнштейн, заявить одному из творцов квантовой механики Максу Борну: «Ты веришь в играющего в кости бога, я — в полную закономерность в мире объективно сущего».