Луи Буссенар - Бессребреник среди желтых дьяволов Страница 20

— С ним едет его жена?

— Она никогда с ним не расстается. Настоящая дочь американского народа. Похоже, она умеет стрелять не хуже мужчины, правда, я думаю, ей тебя не запугать.

— И это все?

— Кроме сиделок, нашими настоящими противниками будут, пожалуй, полдюжины солдат-европейцев, набранных специально для охраны конвоя и кое-как вооруженных. А дальше я предполагаю вот что: караван вынужден будет остановиться в деревне, где уже приготовлены койки для больных, там-то мы их и захватим. Не беспокойся, я отвечаю за все.

Райкар воодушевился. Золотой мираж окончательно завладел его воображением. На какое-то время он позабыл даже о своей пленнице.

Разбойники собрались. Все было готово. Борский рассказал, сколько времени в их распоряжении, чтобы преодолеть расстояние и первыми занять место в деревне. На маньчжурских конях они легко проскачут такую дистанцию.

Райкару не терпелось отправиться в путь. Пока лейтенант занимался последними приготовлениями, бандит улучил минутку и побежал в пещеру. Он ворвался так быстро, что Тониш, приняв его за чужака, с глухим рычанием бросился навстречу. Йок пнул его ногой, и животное отступило. Райкар направился прямо к соломенной подстилке, на которой лежала девушка. Увидев его, старая Бася поднялась.

— Не буди ее, — тихо попросила она, — девочка спит!

Молодость взяла свое. Усталость и отчаяние отступили. Бледность уступила место легкому румянцу. Юная маньчжурка спала спокойным безмятежным сном. Райкар склонился над Розой Мукдена — чистота и красота невинного создания завораживала и притягивала к себе видавшего виды бандита.

— Йок, не трогай ее, не буди, ты испугаешь ее!

Мужчина сжал кулаки и стиснул зубы. Предстоящее расставание приводило его в бешенство. Снаружи прозвучал короткий нетерпеливый сигнал рожка лейтенанта. Райкар вздрогнул.

— Мне надо уехать, — зло сказал он цыганке, — смотри за ней хорошенько. Клянусь дьяволом, если по возвращении ее не обнаружу, я устрою тебе адские пытки. Ты меня знаешь, я умею мучить людей.

Мать посмотрела сыну в глаза. Да, она действительно его знала.

— Сколько времени тебя не будет?

— Два или три дня. Но вернусь я очень богатым, таким же богатым, как царь.

И без объяснений он выскочил из пещеры. Медведь и старая женщина остались сторожить пленницу.

ГЛАВА 3

Со дня исчезновения Янки прошло три дня — три мучительных, тревожных и полных беспокойства дня. То, что Пьеко видел похитителя, не сыграло никакой роли. По какой дороге ускакал злодей? Сколько друзья ни искали, им не удалось найти следов от лошадиных копыт. Они отчетливо стали видны лишь на узкой тропинке, а значит, девушку увезли в глухую чащу бесконечного непроходимого леса. Но кто? Кто же это сделал?

Обезумевший от горя отец сначала не мог думать ни о чем. Через некоторое время он вспомнил о настоятельной просьбе Райкара, об угрозах в случае отказа. Однако последние два месяца бандит не появлялся, и старый тюремный охранник подумал было, что тот отказался от своих планов. Пьеко сказал, что сестра жаловалась ему на бесконечные преследования Райкара.

— Это безусловно он, злодей Райкар, похитил мою сестру, — сказал мальчик. — О! Прошу вас, вы храбрые и сильные мужчины, помогите нам найти ее и спасти.

Да, но куда идти? В какую сторону отправиться на поиски? Ведя кочевой образ жизни, разбойники не останавливались более двух дней в одном месте.

Горе Туанг-Ки не знало границ. Старый солдат, перенесший столько страданий и несчастий, не плакал, не кричал, он просто весь обмяк и потерял интерес к жизни. Тогда Поль Редон принял решение, о котором не поведал никому, даже своему верному помощнику Буль-де-Сону.

— Дружище, — обратился репортер к юноше, — прежде чем мы отправимся на поиски этого мерзавца, я хочу вернуться в Мукден.

— Но, патрон! Вы забыли, что нас приговорили к смерти?

— Нет, нет, я ничего не забыл… А главное, я не забыл, что Туанг-Ки, Пьеко и Янка рисковали жизнью, чтобы спасти нас. Мне кажется, что в городе жители лучше осведомлены о злодеяниях этих проходимцев, и возможно, им даже известно, где скрываются мерзавцы. Я хочу это узнать. Похожу, поспрашиваю, соберу сведения и тогда пойдем прямо к цели и найдем их логово. Подумай, наша любимая Янка, дорогая Роза Мукдена в опасности, и только мы одни можем ее освободить. Она надеется на нас, ждет нас, произнося в молитвах наши имена.

— О, бедное дитя! Возможно, ее уже нет в живых!

— Нет, нет, сто раз нет! Я видел ее глаза, она девушка решительная, энергичная… Она доказала нам это… Я предчувствую, что мы вовремя придем ей на помощь. Разреши мне скорее уйти, нельзя терять ни минуты. Я вернусь еще до ночи, вот увидишь, и тогда мы решим, как действовать.

В этот момент появился Вуонг-Тай.

— Брат мой, мне необходимо с тобой поговорить.

— Я в твоем распоряжении, только прошу побыстрее. Мне надо кое-что сделать, я тороплюсь.

— Хорошо, буду краток.

У корейца был почти величественный вид из-за белой повязки на голове, напоминавшей царский венец. Редон знаком велел Буль-де-Сону удалиться.

— Ну вот, — произнес француз, обращаясь к Вуонг-Таю, — теперь, когда мы остались одни, я готов тебя выслушать.

— Брат мой, — серьезно произнес кореец, — веришь ли ты, что некоторые люди получают от Судьбы приказы, которые они не могут, не должны игнорировать?

— То, что ты называешь Судьбой, для меня означает Совесть… Да, существуют обязательства, которыми человек не может пренебречь.

— Хорошо. В силу одного из таких обязательств, которое выше меня, которое настолько могущественно, что диктует мне свои условия и ведет меня к цели, так вот в силу моего долга я пришел к тебе с болью в сердце и с огнем в душе сказать: брат, нам необходимо расстаться.

Репортер вздрогнул. Все это, по правде говоря, смахивало на предательство. Разве не он с друзьями спас жизнь корейцев, которые наверняка не справились бы с неприятелем и все погибли бы!

— Дружище! — воскликнул Вуонг-Тай с несвойственным ему волнением, и лицо его вдруг озарилось догадкой. — Я понял, ты считаешь меня неблагодарным, ты думаешь, я забыл о своих обещаниях… Нет, конечно же нет, я никогда тебя не забуду, ты спас не просто людей, ты спас народ!

Поль Редон с интересом наблюдал за изменениями, происходившими с его знакомым. Глаза корейца светились, а легкое волнение очень шло ему.

— Продолжай, — сказал репортер.

— Знаешь ли ты, что такое, когда твой народ отдают иностранным завоевателям? Знаешь ли ты, что значит не иметь родины? Я человек без отечества! Я едва осмеливаюсь вспоминать наши завоевания, наши победы. У меня две матери, одна та, что дала мне жизнь, ее убили, а другая та, что хранит прах моих предков, ее сейчас убивают… А теперь, послушай, что я тебе скажу. По всей Маньчжурии и на границах с Кореей, в деревнях и городах от Сеула до Чемульпо[67], в разных местах живут люди, готовые на все, чтобы спасти родину. Они дали мне небольшую передышку, небольшие каникулы, которые вот-вот должны закончиться. Они ждут меня, рассчитывают на меня. Если я не сдержу слова, которое дал им, они способны — о, я их хорошо знаю, — они способны на все, на любую фатальную неосторожность… Подчиняясь только злобе, они поднимутся и пойдут Бог знает куда, слушая лишь голос безумцев, которые приведут их к резне. Я говорю не из гордости, но только я могу направить их действия в нужное русло, только я могу привести их к победе. Я задержался настолько, насколько это было возможно. Я надеялся тебе помочь и спасти несчастную девушку, чья судьба меня очень беспокоит. Но сейчас у меня нет больше ни единого часа, ни единой минуты. Мое дело ждет, зовет меня. Я вынужден забыть долг перед тобой. Вот и все, что я хотел тебе сказать. Прости меня, брат! Я верю, у тебя прекрасная душа, открытая великим мыслям… Знаешь ли ты чувство сильнее, чем любовь к родине?