Смерть в Персии - Аннемари Шварценбах Страница 21

– Что я сделала этому человеку? – спросила я.

Я видела, как ангел покачал головой. Облако, лежавшее у него на плече, как плащ, немного всколыхнулось. И с почти человеческой печалью он сказал:

– Неужели ты не видишь, что пора перестать отстаивать свои права? Или тебя погубит естественная несправедливость этого мира. На что вы возложили свои надежды? На чужого человека, сердце которого ожесточено, возможно, не по его вине, который вымещает злость на дочери и мешает тебе? При этом не исключено, что он любит эту девушку. И всю свою надежду ты возлагаешь на чужого человека, на одну ночь, на горную тропу?

Но даже эта тропа уже скрылась в темноте, потому что наступила ночь.

Ангел сел на камень у реки. Я видела только силуэт, похожий на чужеземного идола, и светлое облачко плаща, которое теперь мерцало во тьме, как нимб святого.

– У нее шрамы на запястье, – сказала я, – потому что она однажды пыталась умереть. Когда ее разлучили с матерью.

– А ты? – спросил ангел, тем своим строгим и потусторонним голосом. – Ты никогда не хотела умереть? Почему ты думаешь об этом?

– Я думаю только о том, что этот последний выход всегда открыт для нас!

– У тебя такие мелкие мысли о смерти? По-твоему, она годится только для того, чтобы убежать от себя?

– Не от себя, а от жизни. Жизнь причиняет мне слишком много боли. Чужой человек может причинить мне столько зла. И такое небольшое препятствие сбивает меня с ног.

– И против таких ничтожных сил ты взываешь к самой крайней и самой могущественной силе?

– Не будь таким жестоким, – сказала я, – ты же знаешь: эти ничтожные силы сбивают меня с ног. Кого мне звать на помощь? Я слаба, я больше не хочу бороться. Не будь жестоким, позволь мне!

– Я ничего не могу позволять или запрещать тебе. Я хочу только одного – чтобы ты сдалась и упала. Ты близка к этому.

Я облокотилась о стойку палатки, я устала, мне казалось, что расстояние между мною и неподвижной фигурой ангела увеличивается.

– Может быть, попробуешь помолиться? – спросил он. – Кажется, всё остальное ты уже пробовала.

– И пока я буду молиться, – закричала я, – Жале умрет!

– На что ты еще надеешься?

Что он знал о близком и спасительном образе Жале, который у меня отобрали!

Он молчал и смотрел на другой берег и вниз на долину, будто темноты для него не существовало.

Облачко на его плече медленно поднялось, легко вспорхнуло ввысь, заскользило в сторону мерцающей вершины Дамаванда и там исчезло.

Ангел сидел всё там же, нагой и неподвижный.

– Несколько недель назад, – сказал он, – тебе казалось, что у тебя больше нет сил. Потом ты воспрянула духом, но не благодаря мне, хотя я специально приходил к твоей палатке. Ты предпочла ухватиться за человеческую надежду. И куда это тебя привело?

Мне показалось, что я упаду без сил.

– Уведи меня отсюда, – крикнула я, мой голос оборвался, я громко зарыдала, – уведи меня из этой долины, отведи меня домой! Я хочу домой!

Голос ангела ответил:

– Мой дом здесь. Разве ты не добровольно пришла в эту долину, откуда хочешь теперь сбежать?

Сотрясаемая рыданиями, я схватилась за стойку палатки.

– Добровольно, – выдавила я. – Эх ты, ангел, разве ты не знаешь, как у нас, людей, обстоят дела с добровольностью? Кто привел меня сюда? Почему мне пришлось пройти столько дорог, почему я заходила всё дальше и дальше? Сначала это были приключения, потом тоска по дому, потом появился страх, и никто не помог мне. Хотя да, кое-кто подгонял меня, кое-кого я хочу обвинить, я не желаю быть ответственной за всё, не хочу, чтобы меня оставили тут умирать одну, я хочу, чтобы меня вернули домой!

Обессиленная, я уловила отзвук своего голоса. Потом вернулось эхо, оно легко перебежало через реку, и я услышала: «Я хочу, чтобы меня вернули домой!»

Ангел долго молчал. Наконец я сказала тихо, ведь я хотела попросить у него прощения:

– Твое облако исчезло!

Он улыбнулся. Я видела, что он улыбнулся!

– Что тебе мое облако! – сказал он.

И когда я уже решила, что меня покинули и Бог, и люди, и даже мой любимый отец, я услышала из полной тьмы голос ангела:

– Ты дошла до края.

Я не могла вымолвить ни слова от ужаса.

– Ты дошла до самого края, до кромешной тьмы, – повторил ангел своим далеким и строгим голосом. – Признай, что ты, несмотря на молодость, прошла все дороги. Это были блуждания, поиски пути. Ты не творила зла, не думай, что на тебе больше вины, чем на других. Ты любила мать, ты пришла в отчаяние, когда поняла, что в этом мире Бог не торгуется с людьми и что всякое решение – это жертва. Ты не знала саму себя, но не хотела никому делать больно – это делает тебе честь. А потом начались твои заблуждения. Тебя занесло так далеко, в Персию, ты даже хотела умереть, и не думай, что можно что-то скрыть от меня, ведь хотя мой дом только здесь, я всё-таки ангел…

– Я десять раз возвращалась, – возразила я, – хотя и не всегда добровольно.

– И вот наконец ты поднялась сюда, – сказал ангел. – Вы легкомысленно называете эту долину «the happy valley», но ты ведь знаешь, что это Долина края света. Здесь придется повернуть назад.

– Дай мне умереть!

– Это тебе не поможет. Поверь мне, вспомни перерезанные вены Жале – этот путь мало отличается от других путей, что привели тебя в мои края. Будь смиренна! Не думай, что сможешь спрятаться!

– Я не думаю, – сказала я.

– Зато ты знаешь, – сказал ангел, – что сегодня, этой ночью, ты дошла до края. Сдавайся!

Я прижалась лицом к стойке палатки.

– Ты стоишь у темной стены. Сдавайся!

– Если я сдамся, если я захочу умереть, смогу ли я тогда прорваться через эту стену? Может быть, в ней откроется щель, и я упаду на ту сторону, как камень, и там меня примут темные воды смерти? – Я с такой силой прижала лицо к стойке, что она грозила опрокинуться и увлечь меня за собой.

Ангела я больше не видела. Стояла темная ночь. Но он, конечно, всё еще сидел там, на камне, нагой без своего облака, и смотрел вниз на долину. И я слышала его потусторонний голос: «Ты на краю, но помощь здесь ближе всего. Поворачивай назад».

Я не знаю, что пережила Жале той ночью. Я так никогда и не узнала, как она умерла.