Ледяные отражения - Надежда Храмушина Страница 21

— Да, но ты, наверное, слышала про зеркальный коридор? Девушки на святки ещё так раньше гадали. Зеркала размещают определённым образом, зажигают свечи, и перед смотрящим возникает бесконечный коридор.

Я задумалась. Сразу представила этот зеркальный коридор, я ведь тоже в молодости гадала так с подружками.

— Ну, предположим, этот коридор мы каким-то образом сделаем. — Сказала я — Но как мы её выманим из Стыни? Двери только в дождь появляются.

— Двери могут в любое время открыться, только в дождь она это охотнее делает. Но можно, на всякий случай, намочить стены провала. Она ведь чувствует, что дверь во дворе у Мани всё ещё открыта, она снова и снова возвращается к ней.

— А дальше что нам делать, когда она выйдет? Как нам отсечь Любаву от Стыни?

— Огнём. Только огнём. Должен вспыхнуть вокруг неё огонь, чтобы она не смогла больше вернуться в Стынь.

— Но сколько мы сможем поддерживать огонь? Когда-то он прогорит, и тогда она снова туда вернётся. Или нет?

— Стынь запечатается, как только Любава выйдет в зеркальный коридор, может и не сразу, но долго он не будет открытым. Любава — не часть Стыни, она случайный гость там, ей больше не откроется та дверь.

— И что после этого будет с ней?

— Когда Стынь закроется, исчезнет вход туда, тогда надо прочитать вам заговор на открытие пути для заблудшего. Сила великая в тех словах, и Любава полетит за ними. Слушай, милая.

Слова полились на меня откуда-то сверху, их будто говорила не Антонида, а чистый и светлый детский голосок:

Веско слово смред исходит

Да взметь от уст ваших

Сего ради ото всего зла

Испытающити его средьце

Камень бездушно смешти

Иже диавло не приблисть

Тогда шед един ото тобою

И свитильники гла кого иштите

Приде тьже маломошти к иси даль

Того умерши вне града погребоша

Радма плачете понеже

ваши того сотворити

Светом чловеков створи.

— А куда её приведут эти слова? — Спросила я.

— Туда, где домом ей будет покой. Где добрая рука ляжет ей на лоб и осветит заветным светом все тёмные закоулки её ума. Если это не поможет ….

— Тётя Оля! Меня за тобой послали, скоро темнеть начнёт. — Послышался невдалеке голос Дениски — С уточками разговариваешь?

Я махнула ему рукой и снова повернулась к Антониде, но её со мной рядом уже не было. Только осталась лежать на траве хворостинка, которую она держала в руках.

— И с ними тоже. — Ответила я.

Я смотрела, как утки выбираются на берег, а та уточка, у которой вывернута лапка, всё плавает и плавает кругами, не решаясь забраться на берег. Так природа значит бесстрастна? А ведь у каждого только одна жизнь. И у этой уточки тоже.

— Дениска, я сейчас узнала, что Любава была сумасшедшей.

— Ничего себе! — Дениска плюхнулся со мной рядом — А теперь она нормальная, или такая же?

— Она стала ещё более безумной.

— Так пусть она тогда и остаётся в своей пещере, она всё равно ничего не понимает.

— Нет, надо вытащить её из этого безумия.

— Тебе сказали, как это сделать?

— Да. Сегодня этим и займёмся. Но если бы ты сейчас не пришёл, я бы знала, что делать, если этот способ не сработает.

— Ты боишься?

— Ещё как! Но это надо сделать. Жалко девчонку. Она там ходит по ледяным пустым коридорам, а вокруг неё ледяные зеркала, в каждом из которых застыл людской страх.

— Это что за место такое?

— Стынь. Место, где остаются человеческие страхи.

— А как она там очутилась?

— Трагическое стечение обстоятельств. Здесь со мной только что сидела Антонида. Она мне всё это и рассказала. Ну что, пошли, зеркальный коридор в провале делать, Любаву в него выманивать. И опять жечь костры.

— Я с тобой буду, не бойся! Даже если папа будет против, всё равно с тобой пойду.

— Папа твой тоже с нами будет, и Алексей Александрович тоже. И вообще, все, кто захочет нам помочь, мы всех возьмём с собой. А сколько сейчас времени?

— Восемь.

— Ого, Антонида правильно сказала, время пролетает, как стрела.

Возле дома Марии Кондратьевны нас ждали Сакатов, Илья и Наталья Михайловна. В доме всё ещё стоял запах свечей, и было так пусто, как бывает пусто, когда хозяева покидают свой дом. Там за столом сидели Иван Дмитриевич и Валентина Тарасовна. На столе лежала новая деревянная рука. После того, как я рассказала о разговоре с Антонидой, Сакатов первым делом меня спросил:

— А вдруг, после последней неудачи, Любава долго ещё не захочет появиться?

— Дверь не закрыта, Любава ждёт. Так что мы просто поможем ей решиться выйти, когда намочим стены провала. А может, дождь пойдёт, небо всё в облаках.

— Тогда надо торопиться. — Сказал Иван Дмитриевич — Нам ещё коридор из зеркал делать. Как его делать-то? Ты, Валентина, гадала перед зеркалом в молодости?

— Гадала, вроде. — Ответила Валентина Тарасовна — Дак, когда это было, я теперь уж и не помню, что мы там делали.

— Ничего сложного. — Дениска положил перед Иваном Дмитриевичем свой телефон — Вот, я запрос сделал про зеркальный коридор. Смотрите.

— Да что его смотреть, зеркала там на столе стоят, и маленькие они! — Иван Дмитриевич отодвинул телефон — Зовите опять Ваську, надо все зеркала собрать, да к провалу везти. Иди, Наташа, к нему, пусть машину свою заводит. Я пойду, доски подберу, на каких крепить зеркала будем.

— Где ты соберешь зеркала? — Валентина Тарасовна кивнула на шифоньер Марии Кондратьевны, одна дверка которого была зеркальная — У меня тоже на шкафу такое же. Что, отдирать что ли?

— Отдирать! — Категорично сказал Иван Дмитриевич, и для убедительности ещё и стукнул по столу кулаком — Если жалко, то тогда вместе со шкафом его у тебя возьмём. Наташа, на обратном пути зайди к