Десмонд Бэгли - Высокая цитадель Страница 22

Родэ был просто счастлив.

— Они не положили пока ни одной доски. Бегают там, как кролики, и все.

Агиляр рассказал обо всем, что произошло на военном совете.

— Арбалет! — изумился Родэ.

— Я тоже думаю, что это безумная идея, — согласился Форестер, — но Армстронг уверяет, что она вполне осуществима.

— Армстронг — хороший человек. Но он думает только о наших ближайших нуждах. А я смотрю вперед. Предположим, мы задержим этих людей, разрушим мост, а что дальше?

— Да, что это нам в конечном счете даст? — задумчиво произнес О'Хара. — Они нас все равно здесь держат на крючке.

— Вот именно, — сказал Агиляр. — Правда, у нас достаточно пищи, ну и что? Фактор времени важен и для них, и для меня. Им выгодно, чтобы я бездействовал.

— Задерживая вас здесь, они тем самым выводят вас из игры, — согласился Форестер. — Когда они могут предпринять попытку переворота?

Агиляр пожал плечами:

— Через месяц, два. Не позже. Мы тоже торопимся с нашими приготовлениями. Идет как бы гонка, и приз в ней — судьба Кордильеры, а может быть, всей Латинской Америки. Время страшно дорого.

— Дайте-ка мне вашу карту, сеньор О'Хара, — неожиданно попросил Родэ.

О'Хара вынул карту, и они разложили ее на камне. Родэ проследил по ней, как идет река на север и юг, и покачал головой.

— Эта река и это ущелье — ловушка для нас. Мы прижаты к горам.

— Мы уже решили, что идти вниз по течению бесполезно, — сказал Форестер. — Это чертовски далекий путь и, кроме того, мы, конечно, будем под контролем.

— А что может помешать им обойти нас этим путем и появиться здесь с фланга?

— Нет, пока они надеются починить мост, они этого делать не будут, — сказал Агиляр. — Коммунисты не супермены. Они ленивы так же, как и многие люди, и им не улыбается перспектива тащиться восемьдесят километров по горной местности. Это займет у них не меньше, чем четыре дня.

Палец Родэ переместился на карте к западу.

— Остаются горы, — сказал он.

Форестер обернулся и посмотрел на каменную стену и ледяные вершины за ними.

— Звучит страшновато, — заметил он. — Не думаю, чтобы сеньору Агиляру это было под силу.

— Я знаю, — сказал Родэ. — Он должен оставаться здесь. Но кто-то должен перейти через горы, чтобы привести сюда помощь.

— Давайте посмотрим, насколько это осуществимо, — сказал О'Хара. — Я должен был лететь через Пуэрто де лас Агилас. Это значит, что сначала нужно идти двадцать миль на север перед поворотом на запад к перевалу. И идти надо высоко, чтобы обойти это проклятое ущелье. Сам перевал не так уж труден. Всего четырнадцать тысяч футов.

— Значит, до долины Сантос всего около тридцати миль, — заметил Форестер. — Это если по прямой. Фактически же около пятидесяти.

— Есть другой путь, — сказал Родэ. Он указал на горы. — Этот хребет высок, но не очень широкий. Долина Сантос — за ним. Если провести прямую линию отсюда к Альтемиросу в долине, вы увидите, что это не больше, чем двадцать пять километров.

О'Хара склонился над картой и измерил расстояние.

— Вы правы. Около пятнадцати миль. Но там ведь сплошные вершины.

— Там есть перевал — в двух милях к северо-западу от рудника, — сказал Родэ. — У него нет названия, потому что никому не приходит в голову им пользоваться. Он находится на высоте примерно пять тысяч восемьсот метров.

Форестер быстро пересчитал:

— Ого! Девятнадцать тысяч футов.

— А как с отсутствием кислорода? Мы уже достаточно натерпелись с этим, — сказал О'Хара. — Можно пройти по этому перевалу без кислорода?

— Я проходил, — сказал Родэ. — Все дело в акклиматизации. Альпинистам это знакомо. Они находятся в лагере на определенной высоте, привыкают к ней, потом поднимаются в другой лагерь и проводят там несколько дней перед тем, как идти дальше. Так тело привыкает к изменяющимся условиям. — Он посмотрел на горы. — Если я завтра дойду до лагеря и проведу день там, потом поднимусь к руднику и еще день побуду там, я думаю, что смогу пройти через этот перевал.

— Нельзя идти одному, — сказал Форестер.

— Я пойду с вами, — быстро отреагировал О'Хара.

— Погодите-ка, разве вы альпинист?

— Нет, — сказал О'Хара.

— А я ходил в горы, в свое время. Это что-то да значит. — Форестер обратился к Родэ. — Не правда ли?

— Вы не должны идти один, Мигель, — занервничал Агиляр.

— Хорошо, — согласился Родэ. — Я возьму попутчика — вас. — Он кивнул в сторону Форестера и мрачно улыбнулся. — Но я вам обещаю, вы пожалеете об этом.

Форестер ухмыльнулся и сказал:

— Ну что же, Тим, вы остаетесь начальником гарнизона. У вас будет хлопот полон рот.

— Да, — заметил Родэ. — Нужно их задержать во что бы то ни стало. — К шуму реки прибавился какой-то новый звук. Родэ тотчас же подполз к своему наблюдательному пункту, затем кивнул О'Харе.

— Они завели машины — наверное, они уходят. — Но машины стояли на месте. — Что они там делают? — удивленно воскликнул Родэ.

— Они подзаряжают аккумуляторы, — сказал О'Хара, — им нужно быть уверенными, что ночью у них хватит энергии для освещения моста.

II

О'Хара и Агиляр пошли на помощь женщинам, а Родэ и Форестер остались наблюдать за мостом. Опасности того, что противник пересечет реку или предпримет какие-либо неожиданные действия, к счастью, не было. После того как было принято решение идти через горы, настроение Форестера изменилось. Он явно был доволен тем, что командирство целиком перешло к О'Харе. Он считал, что командовать должен кто-то один, и пусть им будет такой человек, как О'Хара.

О'Хара произвел мысленный осмотр «своей армии», и губы его искривились в усмешке. Старик и молодая девушка, два кабинетных ученых, пьяница и старая дева. И он сам — летчик-неудачник. На другой стороне реки — по крайней мере двадцать вооруженных человек, и кто его знает, сколько еще за ними. Когда он вспоминал, что перед ними коммунисты, его мускулы инстинктивно напрягались. Хотя это и были никчемные южноамериканские коммунисты, все же коммунисты!

«Что бы ни случилось, — думал он, — им не удастся схватить меня снова».

Бенедетта была необычно тиха, и О'Хара знал почему. Осознание того, что в тебя в первый раз в жизни стреляют, способно мгновенно лишить человека всех жизненных сил. В один момент начинаешь ощущать, что ты всего лишь мягкий мешок, наполненный газами и жидкостью, уязвимый и беззащитный перед стальными пулями, способными рвать и раскалывать твое бренное тело. Он вспомнил свой первый бой и почувствовал жалость к Бенедетте. По крайней мере, хоть как-то, но он был подготовлен к свисту пуль и разрывам снарядов.