В дебрях урмана - Александр Михайлович Минченков Страница 22

Лютый больше похож на быка-крепыша. Коренастый, со шрамами на руке и лице, выглядевшим обезображенным и вызывавшем непроизвольное отвращение, с одного взгляда можно было понять: этот тип тот ещё.

Кличку такую Лютый получил на зоне давно. Загубил несколько жизней на своём веку, безжалостно, жестоко, будто не людей убивал, а гадких насекомых. Ничто человеческое ему было не чуждо. Признавал только силу и деньги, на чём и строился его характер, преисполненный алчности и злобы. Средь золотишников многие полегли от рук Лютого, а возглавив банду единомышленников, нападал на мелкие артели, предавался смерти старателей, золото же забирал и скрывался в таёжных дебрях. Поиски банды не приносили успехов, они словно растворялись в диком урмане, а появлялись неожиданно там, где их не ждали, внезапно нападали, дерзко расправлялись с теми, кто был помехой, хватали обнаруженный драгоценный металл и вновь скрывались.

Побег из зоны Лютый готовил тщательно, основательно взвешивал все нюансы лагерного устройства, изучал и присматривался к служивым. Был уверен, средь охраны народец разный, и можно совратить того или иного — сыскать падкого на золотишко. Кто ж откажется от халявных ценностей, подумаешь, дадут возможность сбежать двоим-троим зэкам, вот беда какая, пожурят за недосмотр или уволят, так с деньгами немалыми служивые останутся.

И нашёл таковых Лютый. Ими оказались двое — коридорный охранник и тот что с КПП. Заверил обоих: золота в тайниках у него немерено, отвалит по два кило на каждого, однако торг зашёл выше, всё же на кону могло стать прощание с работой, а без достатка какая жизнь, вот цена и остановилась на восьми килограммах. «Нет на вас креста! Это ж грабёж в натуре», — возмущался Лютый. На что контролёры отвечали: «Кто бы говорил, это у тебя ни креста, ни Бога нет. Нам твой побег может всячески аукнуться. А не хошь, так почитай ни о чём не договорились». «Да хрен с вами, подавитесь вы этой половиной пуда, больше потеряю, если мотать почти два десятка лет…» — рассудил Лютый и ударили по рукам. Обговорили условия передачи золота в случае удачного побега, аванс в количестве четырёх килограммов охранники получили загодя, который передал им свой человек Лютого. По второй половине Лютый заверил: «Зуб даю, остальную часть получите, коли всё путём будет. Я не валет, моё слово закон».

Из лагеря заключённых сбежали четыре человека: Лютый со своим корешем Серым и ещё двое заключённых. Разделились на две пары, каждая продолжала бежать своим путём. Это должно было сбить с толку преследователей, а в случае поимки кого-либо, у других увеличивались шансы скрыться. Эта задумка Лютого, «сдать» двоих, а с напарником уйти от погони. Те двое и не знали о его тайном уговоре с охраной.

Лютый и Серый осуждены одинаково. Получили по два десятка лет за умышленное убийство с ограблением. Вместе дела замышляли, вершили разбои, вместе и попадали в одни казематы. Это были вторые сроки, могло их быть и больше, если бы властям были ведомы все их злодеяния.

— Лютый, если не погоня, так кто же может быть?

— Скорее охотники или егеря своими тропами шастают. Выстрел далёкий, нам он не помеха. Доберёмся до ближайшего посёлка, осмотримся. Вряд ли в такой глухомани знают о побеге, так что, Серый, не сотрясай воздух понапрасну.

— Жрать охота, живот вот-вот к спине прилипнет.

— До посёлка добредём, обуздаем кого-либо. Живая душа, хоть какая должна же быть. Главное перед зимой приодеться, ружья сыскать, харчами запастись, потом махнём в тайгу, сыщем зимовье в глухомани, отзимуем, а там по теме пойдём, золотья в добавку награбим и завяжем, хватит судьбу испытывать, пора зажить в роскошном покое.

— Это так, — вздохнул Серый, вспомнив свою заветную кубышку с золотом, зарытую в укромном и приметном месте, известному только ему. Знал он и о богатстве немалом Лютого, зарывшего принадлежавшую ему долю в одном из погребов разобранной хаты на краю заброшенного посёлка золотодобытчиков. — А ты бы где осесть хотел?

— Спрашиваешь. На побережье Чёрного моря домишко с двумя этажами прикуплю или сам построю. Хотя с двумя этажами ни к чему, одного хватит, а то ведь ненароком и чьё внимание навлечь на себя можно. После грабежей жить надо тихо, шёпотом, не высовываться, если во благе купаться намеренья имеются.

— Так-так, Лютый, в этом ты прав, как лом.

— Здесь ведь как при сбыте металла, нюх потерял, осторожность не проявил, языком, где взболтнул, вот и планы все к чёрту полетели. А менты шастают всюду, шарами и ушами вертят по всем округам, а сколько осведомителей. О-о!.. Так что наше дело ухи вострить, а нос по ветру держать в постоянстве.

— Согласен. Семь раз отмерь, а то и больше, а потом уж режь.

— Вот это к месту сказано, — согласился Лютый, затем приостановился, осмотрелся, прислушался и предложил: — Пошагаем далее через голец, спустимся в долину, наверняк там речка есть, по руслу и двинем. Где речушки там либо старатели, либо геологи, набредём на кого-либо, нутром чую.

— Эх, не хватает нам Хриплого, втроём бы веселей вершили дела.

— Жалко, потеряли корефана. Сгинул ни за что ни про что. Ух и смерть жуткая, врагу не пожелал бы, — сплюнул Лютый.

— Не знаю верить иль нет, делился как-то он, что во время войны в штрафной роте воевал, две медали даже имеет.

— Вроде так, кажись, воевал, но смерть на фронте не нашла его. Воевал за землю, в неё и завалился.

Оба вспомнили ужасный случай при проходке шурфа вначале пятидесятых годов. На рытьё горной выработки согнали двадцать человек. Сечение выработки зэки рыли без перекуров, служаки торопили, крепление не велось, мол, пока сойдёт и так — выдержит, а потом уж и обвязку листвяком сделать, а затем и ворот. Наверх грунт выдавали вручную небольшими бадьями. Одни кирками кайлят, подбирают землю, наполняют ёмкости, другие их вытягивают на поверхность и высыпают. Такой людской конвейер приостанавливался лишь на считанные минуты. Короткий перекур — и дальше стахановским темпом.

Прошли около пяти метров, и вдруг грунт обвалился, разом накрыло всех, кто был внизу. Начальство отрывать не разрешило, мол, всё равно спасти никого не удастся — задохнутся, дало команду рыть шурф поодаль, пригнали ещё партию осужденных.

Даже заключённые, известные своей матёростью и жестокостью, были поражены. Только что у всех на глазах завалило людей. Пятерых человек заживо! И нет никому дела. Выкопать, спасти… Нет, не позволили. Знать, это