Бимен - Алексей Бартенев Страница 22

Дом, или лучше сказать «особнячок» находился на окраине города, и чтобы добраться до него, нужно было снова пересечь почти весь город. «Почему он живет так далеко от своей работы? — думал Бимен. — Может же, наверное, если он такой известный, купить себе что-то в центре». Но когда увидел, тот район, где жил художник, понял, что лучшего места, для творческой натуры, пожалуй, и не сыскать.

Тихая уютная улица, домики, богатые, но не вычурные, расположенные друг напротив друга, но самое главное, это тот пейзаж, который открывался в конце улицы. Судя по всему, практически такой же вид, открывался и у каждого, из окна, ведущего во двор.

Было такое ощущение, что цивилизация заканчивалась именно в конце этой улицы. Асфальтовая дорога обрывалась, превращаясь в едва заметную тропинку, петляющую по полю, и убегающую в небольшой лесок, растянувшийся справа. Слева же вдалеке поблескивала вода, в зарослях камыша, едва заметных среди высокой травы.

Искомый домик расположился почти в конце улицы, на ее нечетной стороне, позади кованого забора с высокими воротами, и небольшой лужайки. Строение одноэтажное, широкое, загораживающее все пространство до гаража. Так что, для того чтобы приникнуть во двор, нужно или пройти через дом, или через гараж.

Бимена встречал, выйдя на террасу, сам хозяин жилища. Он был одет в заляпанную красками, растянутую футболку, длинные шорты, и мягкие комнатные тапочки. Хотя к его лицу идеально бы подошла шелковая пижама темных тонов, потому что оно имело черты одного актера. Актера яркого, колоритного, который однажды, даже сыграл волка-оборотня. Про которого можно сказать «с волчьим взглядом». Я говорю, про Джека Николсона. Да, да, про того самого.

Максимильен, конечно же не был его отличной копией, он даже не был просто копией Джека, он вообще не был на него похож, но во взгляде, в форме бровей, в больших залысинах на высоком лбу, в каких-то чертах лица было что-то едва уловимое, но страшно узнаваемое, что-то Николсоновское.

Он высоко поднял правую руку, в знак приветствия, и крикнул: «Машину можно там оставить, мешать никому не будет, тут не ездит никто. Калитка открыта, заходите!» — И исчез в сумраке коридора, даже не посмотрев, пересек ли гость лужайку, или нет. Скорее всего, не было такого случая, чтобы кто-нибудь приехал, и не добрался до крыльца, потерявшись где-то на полпути.

«Кого-то он мне напоминает», — подумал пчеловод, вспоминая встречу с Бартеломью.

Когда он зашел в дом, то увидел силуэт человека, стоящего напротив, в дверном, освещенном уличным солнцем, проеме. Человек махнул рукой, давая понять, в каком направлении двигаться.

Гостиная, которую предстояло пересечь, раскинулась сразу после просторного холла, и была больше похожа на картинную галерею. Полотна висели везде, где их только можно было разместить. Пересекая помещение, Бимен обернулся вокруг своей оси, не забывая при этом переставлять ноги, и стараясь не сильно задерживаться в пути.

Картины были разнообразные, но все написаны в классической, реалистичной манере, причем большинство из них — портреты каких-то обнаженных девиц. Видно было, что хозяину нравится красота женского тела, и он с легкостью передает это в своих работах, причем без малейшего намека на вульгарность. Захотелось даже задержаться и поточнее рассмотреть все, но боясь показаться бестактным, Бимен с неохотой покинул дом и вышел в свет.

Во дворе стояла кованая беседка, с каменной стеной, стекая по которой, журчал водопад, и превращаясь в тоненький ручеек, впадал в небольшой прудик. Метра три в диаметре, водоем населяли рыбы, похожие на карпов, или карасей, чьи жирные серые спины не спеша двигались у самой поверхности воды. Жиденькая осока росла по берегу, а из его середины постоянно поднимались пузырьки воздуха.

В беседке, вокруг круглого плетеного стола, стояли такие же плетеные два кресла-качалки. Максимильен гостеприимным жестом приглашал пройти внутрь, и расположившись там, спрятаться от полуденного солнца.

В тени беседки они пожали друг другу руки, объявив что очень рады знакомству, после чего расположившийся в кресле гость, мог наконец расслабиться и отдохнуть. Хозяин подошел к стене, каким-то образом откинул часть ее на себя, при этом получилось что-то вроде барной стойки, в глубине которой притаился чайник, какие-то баночки, и бутылки, скорее всего, содержащие горячительные напитки.

— Чтобы наша беседа не напоминала чаепитие, — предложил художник. — Предлагаю провести ее за одним очень древним занятием. — откуда-то сбоку он вытащил деревянную коробку, две стороны которой имели одинаковую черно-белую раскраску. — Ну, а за игрой, как известно, всегда и чай вкуснее, и разговор интереснее. Я ведь полагаю, молодой человек, вы умеете играть в шахматы. Не разочаровывайте меня отрицательным ответом.

— Не буду хвастаться, но последний раз я проиграл лет так в пятнадцать.

— Мне остается только надеяться, что это не был тот единственный раз, когда вы вообще играли в шахматы. Расставляйте фигуры, юноша, а я приготовлю нам чай. Чего-то покрепче не предлагаю, вы же на автомобиле. А вот себе, бальзамчика пожалуй, добавлю.

Садовая мебель была сделана идеально. Я имею в виду высоту столешницы, конструкцию сидений, расположение ножек, форму и размер подлокотников. При изготовлении было учтено все, потому что играть, полуоткинувшись в кресле, а не склонившись над доской было не много необычно, но неудобства при этом не было совершенно.

Фигуры были крупные, старые, потертые, приятные на ощупь. Когда Бимен заканчивал расставлять их, он поднял глаза от доски на Максимильена. Тот добавлял себе в дымящийся чай какую-то темную жидкость. Чашки переместились на блюдца, которые потом, вместе с горячим грузом перелетели на стол.

— По праву гостя, я выбираю белые! — громогласно провозгласил пчеловод, и взяв пешку, поставил ее на две клетки вперед. Е — два, Е — четыре.

— О, это интересно! — хозяин склонился над доской, уперев руки в стол. Затем выпрямился, шумно потер ладони друг о друга. — Ну, что ж, приступим! — пробормотал он, и неслышно опустился в кресло. После чего сделал ход, и продолжил. — Так, как вы познакомились с Бартеломью, молодой человек?

13. Партия

Бимен не стал рассказывать о своей пасеке, а поведал официальную версию его визита в захолустье со странным названием «Майский»

— Кто-то из знакомых сказал, что грибов в том направлении видимо-невидимо. Себя я великим грибником не считаю, но какой-то азарт в тот момент появился, захотелось на тихую охоту съездить. И отдохнуть за одно, и грибочками к зиме запастись. Я-то конечно больше жареные люблю, с луком, с чесноком,