Борис Солоневич - Рука адмирала Страница 23

Он внезапно схватил своего товарища за руку и нырнул в кусты. В темноте наступавшего вечера кто то осторожно шел по тропинке. Крадущиеся шаги приближались к месту, где спрятались беспризорники. Через минуту на вершине кургана показался какой то молодой парень в кепке, внимательно оглядывавшийся кругом. Он увидал удалявшуюся группу спортсменов и скользнул за плиту какого то памятника. Его острые злые глаза не отрывались от уходивших. Когда группа стала скрываться за поворотом, он быстро перебежал к нижним кустам и опять замер. В его руках блеснул бинокль.

Митька сжал руку своего приятеля.

— Сексот… За ними шпионит… Ах, сволочь!..

Ванька, видя взволнованное лицо своего друга, забеспокоился.

— Что ж ты хотишь делать, Митька?

— Что? А вот что: голову ему проломаю, что б не повадно было в следовающий раз следить за хорошими парнями. Бери каменюку, Вань!

— Это мы могем… Для сексота и каменюки не жаль!..

Приятели, вооружившись осколками камней, осторожно подкрались к кусту, за которым спрятался неизвестный парень. Тот, наконец, решил идти дальше и вышел на тропинку. В этот момент один камень ударил его в плечо, другой — в голову. Он споткнулся, обернулся и схватился за карман. Еще два удара камней свалили его на землю, и в кустах послышался топот убегавших ног.

Беспризорники были ребятами смелыми. Они сделали круг по кустам Малахова кургана и опять подкрались к месту «боя». Сбитый камнями с ног парень уже приходил в себя. Приподнявшись на земле, он со стоном ощупал раненую голову, вытащил платок, вытер обильно струившуюся кровь и опять упал. Потом собрал все свои силы, поднялся и, шатаясь, с вытащенным револьвером в руке, медленно пошел обратно к воротам.

Митька и Ванька, сидя в кустах, довольно переглянулись.

— Больше не придет! торжествующе произнес Митька. Причесали ему голову: долго не забудет, сволочь чекистская. Будет знать, как бегать, как пиявка, за хорошими ребятами!..

Раненый парень, с трудом спустившись к ограде кургана, тихонько свиснул. Из за забора и кустов показались чьи то головы.

— А где старший? тихо спросил чекист. — Тама у ворот.

Через минуту раненый докладывал:

— Так что, товарищ уполномоченный, около памятника ничего интересного не было. Поговорили и пошли дальше — кладбища смотреть. Сейчас вернутся.

— А что это у тебя с головой? Сексот болезненно сморщился.

— Беспризорники те, видно, камнем долбанули. Поймать их надо и пристрелить…

— Подождешь пока… Кто ж за щукой гоняясь — колюшек ловит?.. Ничего! Пролил малость крови за мировую революцию… Иди в казарму на перевязку. А мы пока что сами закончим оцепление. Они, говоришь, опять сюда придут? Тут мы их и зацапаем вместях. А пока надо ближе подобраться…

Темные фигуры стали осторожно подползать по кустам к памятнику адмирала Корнилова.

Глава III

Живая пылинка, остановившая машину ОГПУ

16. Рука второго адмирала

В тот же день, когда наш футболист Сережа напряженно всматривался в руку памятника адмирала Корнилова, на 2000 километров северней на пустынной площади перед громадным собором с золотым куполом, но без креста, прогуливался коренастый массивный моряк в костюме командира Красного Флота. Николая (читатели уже, конечно, догадались, что это был Сумец) не интересовал собор, превращенный теперь в политический клуб. Он напряженно вглядывался в памятник адмиралу Макарову, стоявший на краю площади.

Фигура адмирала была очень выразительной. Одетый в шинель, которая, как и его широкая русская борода, развевалась под ударами яростного морского ветра, адмирал весь подался вперед, как бы бросая какую то решительную команду. Его левая рука была спрятана в карман, а правая простерта вперед широким, властным жестом. К ногам адмирала подкатывались бронзовые волны, словно бурно и радостно приветствуя этого знаменитого героя русских морей.

Внизу на пьедестале были, слова:

«Помни войну»!

И каждый моряк, любивший море и свой флот, вздрагивал от этих слов, словно что то обжигало его душу.

Он вспоминал одновременно. и бесславную и героическую гибель русских кораблей под Цусимой в 1905 году, когда Балтийский флот, заведомо более слабый, чем японский, сделал невиданный переход из Кронштадта кругом Африки и Азии, чтобы принять неравный бой и тем ослабить японский нажим на Дальний Восток. Там же незадолго до Цусимы в далеких южных морях у Порт-Артура на адмиральском броненосце «Петропавловск», взорванном японской миной, погиб и адмирал Макаров. Его трагическая гибель на боевом посту придала характер завещания-приказа его фразе «Помни войну»!..

Трудно сказать, почему советская власть не уничтожила этот памятник царскому адмиралу. Может быть потому, что сам он был простым солдатом и никогда не занимался политикой. Может быть потому, что его призыв совпадал с ее задачей — усилением красного флота, защищавшего не Россию, а СССР. А, может быть, просто потому, что в фигуре адмирала было столько силы и выразительности, что весь этот памятник как то возбуждал желание работать, напоминал о кораблях, о море, о той жизни моряка, про которую сказал этот герой-адмирал:

«В море — значит, дома»!..

Но, конечно, не эти мысли блуждали в голове Николая, когда он вместе со своим помощником осматривал памятник. «Как бы, чорт побери, туда забраться? думал он. Как бы осмотреть эту протянутую руку»?..

Это внимание удивило его спутника.

— Что это вы, товарищ Сумец, этак воззрились на адмирала? Бороду такую отпустить хотите, что ль? Для авторитета?

В это время смелая мысль пришла в голову

Николаю, и он усмехнулся.

— Нет, товарищ Лоренц… Я про иное думаю.

Видите ли, завтра тут на площади большой парад будет перед открытием Спартакиады. Так вот мне и пришло в голову нечто вроде сюрприза устроить — в руку адмиралу красный флаг вставить…

Простое добродушное лицо моряка озарилось усмешкой.

— А ведь и верно… Это вы здорово придумали, т. Сумец. Вот смеху будет — как на похоронах… Старый царский бородач с красным флагом… Ха, ха, ха… Надо это сгрохать и в самом деле.

План был выработан быстро. Инспектора спорта зашли в казарму, где помещались съехавшиеся со всех флотов спортсмены, выбрали там нескольких здоровых ребят, взяли крепкую табуретку, четыре бамбуковых шеста для прыжков, флаг и опять подошли к памятнику.

Никто из них не заметил, как какая то темная фигура, увидев эти приготовления, бросилась к ближайшему телефонному посту.