Владимир Саксонов - Искатель. 1963. Выпуск №2 Страница 24

Игрушка? Нет. Ведь гитара-малютка настоящая. В ней полностью соблюдены все необходимые пропорции. Материал, из которого она сделана, тщательно подобран: верхняя доска еловая, нижняя из клена, а гриф из черного дерева.

Но, пожалуй, самое удивительное — мастерство, с которым выполнена эта уникальная работа. Каждая деталь обрабатывалась под микроскопном с точностью до одной десятой миллиметра. А какая необыкновенная точность и скрупулезность нужны были мастеру, чтоб из таких микроскопических деталей собрать инструмент!

Сделал это талантливый чешский умелец Виттир. Сам он говорит о своей работе: «Терпение, аккуратность — только и всего!»

Уже недалеко то время, когда первый человек ступит на поверхность Луны… Сколько раз писали об этом фантасты!

Но в самом деле, сколько? Подсчитать трудно: романов, повестей и рассказов о полете на Лупу — разумеется, фантастических — написано множество.

Начнем с русских писателей.

В конце прошлого века в России был издан фантастический роман писателя А. Соколова «На Луне». В романе рассказывалось, как русский профессор вместе с товарищами достиг поверхности естественного спутника Земли и вел там исследования.

В 1898 году с научно-фантастической повестью, которая называлась так же, «На Луне», выступил К. Э. Циолковский. В трудах К. Э. Циолковского гармонично слились дерзновенные мечты и строгий, точный научный расчет. Идеи Циолковского вдохновляли многих писателей-фантастов.

Немало интересных книг, связанных с проблемой полета на Луну, написал профессор Н. А. Рынин, один из талантливых пропагандистов освоения космоса. Много лет посвятил этой проблеме и профессор Перельман, автор нескольких интересных книг, рассказывающих о будущих полетах на Луну.

А такая замечательная повесть как «Звезда КЭЦ» советского писателя-фантаста А. Беляева — о полете астронавтов с межпланетной станции на Луну… Перечисление это можно продолжить.

Но пороемся в библиотеках других стран — какие книги о полетах на Луну были написаны зарубежными фантастами?

Всем нам с детства известны книги Жюля Верна «Из пушки на Луну» и «Вокруг Луны», написанные в конце прошлого столетия. Но о романах «На Луне» и «Радомехтский карлик» другого французского писателя, Андре Лори, известно немногим. Книги эти вышли в 1908 году. В них рассказывается, как ученые с помощью специальных аппаратов пытались приблизить Луну к Земле…

Среди английских писателей, кроме Герберта Уэллса, опубликовавшего в 1908 году фантастический роман «Первые люди на Луне», космической теме посвящал свои произведения и Артур Конан-Дойль. «Долгая вахта» Хайнлайна и «Двое с Луны» Томаса — книги американских фантастов. Упомянем еще о романе «Лунный перелет» немецкого писателя Отто Вилли Гайля. Книги «На серебряном шаре», «На Луне» (распространенное название, не правда ли?) и «Возвращение на старую Землю» принадлежат перу польского писателя Жулавского.

С новой «лунной» повестью известного польского фантаста Станислава Лема читатель познакомился в предыдущем номере «Искателя». Лем пишет о Луне, если так можно выразиться, очень «реально»: вы ясно видите и лунные кратеры, и лунную пыль, хорошо представляете себе обстановку, в которой работают ученые…

Но первое совсем не фантастическое, а документально точное описание полета человека на Луну нам еще предстоит прочитать в недалеком будущем.

При помощи специальной оптики профессору Дейчу из лаборатории электронной микроскопии при университете Грейфсвальда (ГДР) впервые в мире удалось получить фотографию молекулы белка. Фотоснимок подтверждает развиваемую некоторыми учеными теорию об «округлой» форме молекулы белка. До сих пор даже наиболее сильные электронные микроскопы фиксировали ее как «точку», структуру которой невозможно было установить.

Следы истории… Их находят в пожелтевших от времени рукописях, в земле при археологических раскопках и даже под водой.

Есть в Дании, у острова Зеландия, фиорд Раскилле — суровые скалы, толща воды, такой прозрачной, что в безветренные дни можно хорошо рассмотреть дно. И тем не менее только один любознательный рыбак обратил внимание на остов полуразрушенного судна там, под водой… Увиденное показалось ему необычным.

Что было дальше? Рассказ рыбака заинтересовал археологов. И вот уже первые специалисты спускаются под воду, а потом к ним присоединяются добровольцы. Их много — ведь находка-то интереснейшая: обнаружено кладбище кораблей викингов! Они затопили свои суда, преграждая путь врагу. Было это больше тысячи лет назад, в 960 году…

Кессон, установленный на месте находок, позволил углубиться в грунт. Сейчас шесть древних кораблей освобождены от камней — балласта, и их с большими предосторожностями поднимают на поверхность.

Уильям АЙРИШ

СРОК ИСТЕКАЕТ НА РАССВЕТЕ

БЕЗ ДЕСЯТИ ЧАС

Он был лишь розовым талончиком на танец. К тому же использованным талончиком, порванным пополам. Два с половиной цента комиссионных с каждого десятицентового талончика. Пара ног, которая гнала ее через весь зал, через всю ночь. Он — ничто, ноль — мог заставить ее двигаться, куда хотел, пока не кончались его пять минут. Пять минут грохочущих, ревущих, барабанящих синкопов, подобных вихрю песка, бьющему в груду пустых жестянок, там, на эстраде, где джаз. И внезапная, будто включенная рубильником, тишина и две-три секунды какой-то особенной глухоты. Несколько свободных вдохов и выдохов, пока твои ребра не обхвачены рукой какого-то чужого человека. И все сначала: еще один вихрь песка, еще один розовый талончик, еще одна пара ног, догоняющих твои, еще один ноль, заставляющий тебя двигаться туда, куда ему хочется.

Да, вот чем были для нее они все. Она так любит свою работу!.. Она так любит танцы!.. Особенно танцы за плату! Иногда она жалела, что не родилась хромой. Или глухой — тогда она не слышала бы тромбона, показывающего длинный нос потолку. Тогда она не попала бы сюда. Тогда она, наверное, стирала бы чьи-нибудь грязные рубашки в прачечной или мыла грязные тарелки в кухне какого-нибудь кафе. Какой смысл мечтать? Все равно ничего не получишь. Но чем это плохо — помечтать? Все равно ничего не потеряешь.

Во всем огромном городе у нее был только один друг. Он всегда оставался на месте. Он не танцевал — это первое, чем он был хорош. И он всегда рядом, каждую ночь, словно говорит: «Держись, девушка, тебе остался всего лишь один час! Ты выдержишь, ведь раньше ты выдерживала!» И немного погодя: «Держись крепче, девушка! Теперь всего тридцать минут осталось. Я работаю на тебя». И наконец: «Еще один круг, девушка! Всего лишь один круг. К тому времени, как ты снова увидишь меня будет ровно час ночи».

Он говорил ей так каждый вечер. Он никогда ее не подводил. Он, единственный во всем Нью-Йорке, был на ее стороне. В ее бесконечных ночах он был единственным, у кого было сердце.

Она могла его видеть только из двух окон — тех, которые выходили на боковую улицу, — каждый раз, когда она подходила сюда по кругу. Окна всегда немного приоткрыты, чтобы проходил воздух и чтобы прохожие на тротуаре, внизу, слышали джаз: это может заманить кого-нибудь в дансинг. Перед остальными окнами высились здания, они мешали, а вот из двух крайних она видела своего друга. Он ласково смотрел на нее с высоты в узком просвете между домами. Иногда за его спиной была рассыпана горстка звезд. Звезды ей были ни к чему, а вот он помогал ей. Какой прок от звезд? Какой прок вообще от чего бы то ни было?

Он был довольно далеко, но у нее хорошее зрение. Он мягко мерцал на фоне тафтового занавеса неба. Светящийся круг с двенадцатью зарубками по внутренней стороне кольца. И две светящиеся стрелки. Стрелки, которые никогда не застревали, никогда не замирали, никогда не играли с ней злых шуток. Они работали на нее, все двигались и двигались — вперед и вперед дюйм за дюймом, чтобы освободить ее, выпустить отсюда. Это были часы, да, часы на башне Парамоунт на противоположном конце Нью-Йорка, на углу Седьмой авеню и Сорок третьей улик цы. Часы были похожи на лицо, как и все часы. Но у них было лицо друга. Странный друг для стройной рыжеволосой девушки двадцати двух лет! Но именно он помогал. Смешно!..

Она видела своего друга и из комнатки, где жила, из окна меблированного дома, если вставала на стул и вытягивала шею, хотя оттуда еще дальше до часов. Но оттуда в бессонные ночи друг казался бесстрастным наблюдателем: ни «за» нее, ни «против». А здесь, в этом беличьем колесе, в этом круговороте — с восьми вечера до часу ночи, — он помогал ей.