Евгения Романчук - Остановись (сборник рассказов) Страница 24

— Я — главный бухгалтер. Я несу полную ответственность за финансовые операции. На мне каждая копейка. И если что-то пропадает, то подозрения сразу же падают на меня. Но я не знаю, поверь, я не знаю, куда могла деться такая сумма денег. В одном я уверен точно… я ничего никогда не воровал… но отвечать все же придется мне…

Сэмюель вздохнул, и снова его глаза забегали по квартире.

— Что же теперь? — сочувственно спросил Говард.

— Начальство требует, чтобы я возместил утраченную сумму, иначе возбудят уголовное дело.

— И сколько с тебя требуют?

— Двадцать пять тысяч долларов до четверга, — произнес Сэм и опустил глаза в пол. — Говард… я прошу тебя… помоги мне.

— Сэм, это не маленькие деньги… Я даже не знаю, чем я могу помочь, — ответил Говард, поднимаясь с дивана и подходя к серванту с фарфоровой посудой. — Такую сумму так сразу и не достать. В моей-то семье такие деньги точно не водятся…

— Но ведь у тебя есть друзья, знакомые… Говард, я прошу… Ведь у меня кроме жены и сына никого нет. Мне не к кому больше обратится. И если я завтра не выплачу эту сумму, то…

Наступила двухминутная пауза. Сэм по-прежнему смотрел в пол. Глаза его выражали печаль и страх. Говард, стоя у серванта и рассматривая посуду, размышлял, морща лоб. Он водил глазами от одного ряда тарелок до следующего, пока, наконец, не достиг последнего, где рядом с набором справа что-то вдруг засверкало. Говард присмотрелся. В открытой коробке с подушечкой лежали с коричневым кожаным ремешком золотые часы. Желтый металл блестел от попадавших на них лучей солнца, а циферблат показывал ровно час дня.

— Мне очень надо, — наконец нарушил тишину Сэм. — Прошу тебя, выручи.

Говард не отрывал взгляда от серванта.

— Это твои часы? — вдруг последовал вопрос.

Сэм кивнул.

— Почему-то я их никогда не видел на тебе…

— Я их давно не ношу, — перебил его Сэм. — В них стекло треснуло. Прямо посередине.

Говард присмотрелся. Действительно, на часах была огромная трещина, закрывающая цифры 5, 6, 11 и 12.

— Говард, так что на счет денег?

— Это должно быть семейная реликвия, да? — не желая закрывать начатую тему, продолжал интересоваться Говард.

— Да сдались тебе эти часы! Что ты в них уцепился? — не выдержало терпение у Сэмюеля. — В них нет ничего интересного! От деда мне достались они. Вот храню, выбросить жалко, ведь они советские… Но знаешь, мне сейчас не до часов. Ты главное реши… Ты ведь поможешь мне?… В… Ведь так? Говард! Ты поможешь? Ты ж ведь не бросишь? — Сэм почти кричал, страх заполнил его глаза. — Ты помнишь, то дело с Тедом?

— Когда ты взял вину на себя, выгородив сына? — тихо и равнодушно спросил Говард.

— Именно. Ведь мне дали срок условно. Говард… Если на меня заведут… уголовное дело… то я… тогда сто процентов… сяду в тюрьму! — Сэмюелю было трудно говорить. Он, тяжело дыша, вытащил из кармана ингалятор. Нажав на него два раза и глубоко вздохнув, он сразу почувствовал облегчение в легких. — Мне тогда придется отсидеть тот срок… А это… это целых… целых…

Сэм снова достал ингалятор. Говард ничего не отвечал. Он еще раз взглянул на своего взволнованного, жалкого и поникшего от безысходности приятеля, и тот взгляд все сказал за него: «Шесть месяцев, Сэм. Шесть долгих месяцев…»

2006 г.

Что же ты хочешь

Пустые улицы. Безумный город как будто вымер. Не мудрено, ведь на часах уже почти половина двенадцатого, а это значит, что осталось всего полчаса старой жизни, ровно тридцать минут, чтобы оставить что-то в прошлом, и больше никогда к нему не возвращаться, начиная новый этап, с перемен, надежд и своих маленьких желаний. Жители разбрелись по своим уголочкам, каждый в своем знакомом и родном кругу друзей и родственников, в своей сложенной атмосфере с нетерпением ожидают наступления нового года.

Местный транспорт временно отстранился от выполнения своих служебных обязанностей. Светофоры горят лишь для нескольких машин, водители которых безумно спешат покинуть улицы города. Кое-где еще открыты продуктовые магазины, хотя работники торговли уже давно находятся в зоне празднования и мало кто беспокоится об отсутствии клиентов. Дома зажгли свои огни. Мерцают фонарики, включены телевизоры, готово шампанское. Всё находится в ожидании.

Молниеносно выезжая из-за поворота и игнорируя красный свет, «Лексус» черного цвета резко затормозил возле самого дорого ресторана в городе. Небрежно припарковав машину, элегантный мужчина лет сорока в совершенно новом черном костюме от Хьюго Босс с алым галстуком галантно открыл переднюю дверь, вежливо подавая руку даме, которая была одета в ослепительно-шикарное платье от Дольче Габана под цвет галстука своего кавалера. На плечах у нее висела меховая накидка, в руке она держала маленькую сумочку, больше походившую на кошелек и придававшая ее образу окончательную завершенность. И хотя мужчина был старше своей дамы, находясь рядом с такой яркой и обаятельной женщиной, он вмиг казался значительно моложе. Нельзя сказать, что его женщина имела неземную красоту и божественное очарование, нет, ее внешность была довольно посредственной, но именно ее умение подать себя, некая гордость в глазах, грациозность походки заставляла окружающих оборачиваться ей в след.

Поздоровавшись со швейцаром, пара уверенно и деловито вошла во внутрь, где уже было куча народу. В эту ночь ресторан был забронирован заранее для проведения закрытой вечеринки, на которую пришедшие секунду назад гости были, конечно же, официально приглашены. Как только они появились, со всех сторон на них накинулись взоры уже знакомых, а также совсем незнакомых им гостей. В основном это были богатые и в некоторой степени знаменитые в своих кругах люди, довольно немалого добившиеся на данный момент времени. У каждого из них была своя причина для посещения подобного рода вечеринок: кто-то пытался таким образом напомнить о своем существовании, кто-то искал выгоду, новые предложения и знакомства, кое-кто приходил, чтобы просто похвастаться своими достижениями, другие видели во всем этом отдых и общение, а для кого-то публичность была целью и смыслом всей его жизни. В любом случае для большинства в эту ночь все причины рассеялись и главной стала довольно типичная — встреча нового года.

Возле бара ближе к углу медленно попивая красное шампанское, сидели на высоких стульях две молодые женщины, обе очень ухоженные, изящные, в красивых вечерних платьях. Одна из них была женой известного художника, Андре Луини, в последнее время все чаще упоминавшегося в средствах массовой информации; другая, с каштановыми кудрями — Долорес Пинстон, третья жена достаточно успешного спортсмена в прошлом и на сегодняшний день небезызвестного тренера бейсбольной команды.