На голубом глазу - Элла Чак Страница 25

досмотром артистов и персонала напоминали отборочный кастинг в труппу. Я словно бы попала на конкурс талантов. Отовсюду неслись голоса, люди толкались сумками и чемоданами с реквизитом, кучковались со своими. Гимнастки растягивались в углу, рассевшись на шпагаты. Кто-то чем-то жонглировал, хлопал, подкидывал, кажется, лаял, гудел и барабанил.

Закрыв глаза, я отстранилась от внешней суеты. Не знаю, что там с пальцами, но за четыре года в Китае точно научилась погружаться во внутренний покой. Меня ничто не волновало, ничто не тревожило. Нет хаоса, нет гнева, нет никакого зла. Одна гармония, которая приходит изнутри, становясь защитной оболочкой – куполом, моим уединением, моей энергией, моей защитой, которой я могу поделиться с остальными.

Когда в купол моей гармонии безпардонно внедрился повар в белом колпаке, расталкивая труппы и толкнув меня в плечо, я не стала сопротивляться, отдаваясь течению. Закрыв глаза, я поплыла в потоках вселенной, куда суждено. Пройти с закрытыми глазами мне удалось метров тридцать, пока в меня не уткнулась дверь с надписью WC.

– Отлично.

Я зашла внутрь огромного помещения с диванами и позолоченными умывальниками, которое напоминало высоко-светский будуар куда больше, чем туалет. Обтянутые парчой диваны, фонтан в центре, выход на балкон. Где-то здесь были и туалеты на все лады – западные и восточные, обязательно с биде.

Остановившись возле зеркала, я дыхнула на его поверхность и нарисовала пламя над свечкой и вышла из туалета гармонии. Как бы мне не хотелось остаться здесь подольше, но пора возвращаться к моим танцовщицам.

Артистам выделили для подготовки и отдыха несколько огромных комнат. Они походили на обокраденные музеи – были видны крепежи для картин, колонны и столики, но ни одного экспоната. Все-таки не очень доверял Рахат своей охране и приглашенным артистам. Все добро на всякий случай вынесли. Я прошлась вдоль окон, рассматривая сад и сотню белый павлинов, гуляющую посреди розария. Их купили. Они принадлежат Рахату. Они его собственность, как сто наложниц гарема, собранного со всех частей света.

На противоположной стороне дворца раскинулось озеро, а этаж третьего этажа почти на половину состоял из открытого пространства балкона под небом.

Лейла с ведущими танцовщицами повторяла расстановку на сцене, давала указания осветителям, а визажистки наводили девушкам красоту. Когда дошла очередь до меня, присутствующие оторопели. Ну да… моя рыжая грива в турецкой влажности завилась как пузо барана. Даже укороченная челка перестала казаться ирокезом, став тянущимися к космосу кудрями.

– Огненная Алев. Твое турецкое имя означает «огонь».

– Огонь? – обернулась я на подсвечники.

– Может, останешься в труппе? – стояла за моей спиной Лейла, – я научу тебя всего за три года по ускоренному курсу. Ты превратишься в местную звъ-йезду!

Лейлу позвали девушки, обнаружившие, что ящик с никабами – вуалями, закрывающими лица танцовщиц из прозрачных тканей, полностью мокрый. Все никабы были сырыми. Сушить их было некогда и негде. Сырые вуали будут надеты такими, как есть.

Мне приклеили ресницы, подрисовали брови, скулы и даже утончили нос. Кудри взбили с помощью како-то укладочной пудры ни разу не использовав фен. Стилистка закрепила невидимками несколько прядей так, чтобы волосы не лезли в глаза, обрамляя остальную копну.

С макияжем я стала в шесть раз ярче, в семь раз уверенней и восемь тысяч четыре раза красивей, чем после посещения фирменного салона в Москве с Неоной и ее волшебным феном «вырви глаз». Впервые в жизни мне захотелось танцевать, кружиться, наслаждаться и наслаждать.

Повсюду во дворце Рахата дежурила охрана. Не как в исторических сериалах, нет. Они были вооружены рациями, электро-дубинками и травматическими пистолетами. Носили черные пиджаки и аккуратно выстриженные бороды. Ни с кем не разговаривали, молча перекрывая дорогу, если любопытные случайно или не совсем сворачивали не туда.

Время нашего выступления приближалось. Я нервничала и впервые испытала тревогу за Костю, Марка и их людей. За Диану и Лину. И даже за француженку Софию. Все, что угодно может пойти не по плану, а был он не только у нас. Я точно знала, если мы добрались до дворца и попали внутрь – это нужно кому-то еще.

Не только наш план, но и чей-то параллельно с нашим разворачивался сейчас на сцене и во дворце.

– Алев, ты готова? – подошла ко мне Лейла, протягивая влажный никаб – Не переживай, ты должна быть собой и больше ничего. Прости, он мокрый.

– Это даже хорошо, – забрала я вуаль.

– Вопросы, Алев?

– В Лондоне, правда, постоянный туман? – спросила я.

Она улыбнулась:

– Правда. Но болъ-йше смог из-за отопления углем. Пойдем! – подняла она меня за руки.

Возле кулис перед выходом на сцену, Лейла еще раз, прикрикивая, давала распоряжения. Я знала, что должна пройти до места указанного крестика и встать с подсвечниками. Свечи в процессе танца зажгут другие участники.

Громкий голос конферансье объявил наш выход и под аплодисменты публики мы выплыли на сцену. Было темно. Меня слепили вспышки бликов светового оборудования. Слева и справа из колонок усиленная волна звука содрогнула диафрагму. Короткими шажками я дошла до крестика и замерла. Теперь главное стоять и танцевать плечами, шеей, глазами, ключицами, чем угодно, но не сходить с места.

Вокруг закружились профессиональные исполнительницы танца живота. У ведущих девушек были сольные выходы, после исполнения, они поджигали свечи на подсвечниках, которыми я исполняла некоторые движения. Мы так не репетировали, но устоять на месте внутри взрыва происходящего волшебства не было никаких сил.

Несколько раз я обернулась вокруг себя, делая движения бедрами и разведя свечи в стороны, всмотрелась в темному свадебного зала. Глаза успели привыкнуть, и я успела рассмотреть… первое – вереницу поминальный венков с лентами и надписями. Штук сорок или пятьдесят! На свадьбе? Какого черта?!

Я видела гостей, обслугу, охрану, считывая сколько их, где они, а еще я рассматривала где тут двери и легко ли к ним подойти.

И самое главное, я увидела белое пятно Дианы. В огромной платье на европейский манер она поднялась с трона, на котором восседала возле мужа в первом ряду у сцены и в сопровождении двух «фрейлин», одна из которых, вероятно, София отправилась совершать туалет, то есть совершать побег.

Диана шла мимо сцены к арочным дверям. Возле них, она остановилась и посмотрела прямо на меня. Прямо в центр глаз, моей памяти и наших общих воспоминаний о дружбе, которой никогда не было. Теперь она полу-украденная, полу-внедренная невеста, а я недо-агентша, по представлениям ее брата.

Охранники возле Дианы прижали рации к ушам, и шестеро из них не позволило невесте выйти. Фрейлины аккуратно придерживали ее за локти, пытаясь вернуть с поклонами,