Первая схватка(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Т. XXХI) - Троянов Вениамин Иванович Страница 26

Рославской (опускает голову, каменеет… пауза).

Ана. …и не могу любить никого!.. Голубчик мой, не обижайтесь, пусть это не оскорбит вас… «Любовь чужда моей душе». Но поймите!.. любовь — продолжительная страсть!.. Та любовь, которую воспевают, о которой говорят, что она единственная, что дает счастье — вот этой-то любви я не знаю и, пожалуй, не знала… Я совершенно искренне говорю, что я хотела бы полюбить так!.. полюбить сильно, безумно, чтобы сгореть в этой любви… Я очень желаю этого и… все-таки не могу… Становится холодно, страшно жить! Что же это?.. Что же это, наконец?

Рославской (пытается что-то сказать ей).

Ана. Вас я ценю, ценю, как хорошего, умного, порядочного человека, а главное, умного… Я выше всего ценю ум и доброту… Умный, но злой мне несимпатичен… Я бы очень хотела, но… Мне с вами лучше, чем со всеми остальными… Но говоря правду, нет любви, нет и нет!!

Рославской. А он?.. муж?.. Ана!

Ана. Всю жизнь с ним… в особенности после вашего второго приезда, я размышляла о наших отношениях… (пауза). Не знаю, что удерживает меня от конца… Не знаю… Как человека я его уважаю, как мужчину — не выношу! Но… я не могу жить без того, чтобы меня не любили, не баловали, не заботились обо мне! Ласка и любовь мне нужны, но не такие, какие он… Мне кажется, я урод, а не человек…

Рославской. «У меня нет любви»… «Я не люблю никого»… и у меня… или, вернее, и я не знал такой любви… У меня были моменты, когда я мог бы сгореть… воскликнуть: «Я счастлив!.. я безумно счастлив!!!» Но момент проходил, и тогда снова ничего!.. Я, действительно, только бродяга и во время своих скитаний живу… Если бы я отправился по определенный рельсам жизни, я сделался тем же, что представляет собой и ваш супруг…

Ана (делает движение).

Рославской. Простите, я хотел сказать, таким положительным… (пауза) Итак, все к лучшему в этом лучшем из миров… Я не знаю, что сказать… вам… посоветовать… Придет время, и вы оттолкнете его, уйдете… будете свободны… но «пока солнце взойдет, роса очи выест!..» (Замечая Энгельбрехта, идущего с гитарой в руках). А вы помните вашу любимую… «В жизни кто оглянется…»

Ана. Теперь я все забросила…

Рославской. Спойте!.. Аночка, хорошая, спойте! (Машет рукой Энгельбрехту).

Ана. (Энгельбрехту). «Спи, моя желанная…»

(Энгельбрехт настраивает гитару… Подходят гости…).

Ана (поет):

В жизни, кто оглянется, Тот во всем обманется… (до конца…)

(Аплодисменты).

Рославской. Merci…

Ана. Прочтите вашу «Толпу»!..

Рославской. Ей-Богу, забыл…

Энгельбрехт (становясь в позу).

А мне мила толпа… Непостоянная, крикливая, лихая… И песни буйные и ласковый напев… И плечи бархатны, и очи смуглых дев… Шампанского струя искристо-золотая!..

Finita la comedia! Простите, дорогая подруга, для большего экспромта было слишком мало времени. (Отходит к одной из дам и о чем-то ее упрашивает… Она, в сопровождении нескольких гостей, выходит…)

Рославской. Хорошо напомнил! Сейчас! (Идет к телефону). Дайте 77–02! Мерси!.. Позовите Василия!.. Здравствуй, я! Сейчас же тащи весь хор!.. Почему? Через час?!! Глупости… Закрывайте ресторан и являйтесь!.. Сейчас же!.. Мне все равно, что хотите, то и говорите… Что? Чек на сезонный заработок всего хора! Я бросаю трубку… (Отходя). Будут!.. За деньги все сделают! Недавно я нашей знаменитой камер-глотке говорю: «Митька, сколько возьмешь, чтобы “Не шей ты мне, матушка”… на четвереньках пропеть?..» Он было драться, а потом: «Давай все твои капиталы — тогда пропою…». «Ладно, — говорю, — парень, и для тебя, значит, цифра имеется!.. С той поры и не ездит!..

Илья. По пословице… «Семь раз пригрей — а один раз зарежь!»

Явление VII

(Выходит 1-я дама в костюме «Саломеи». Энгельбрехт тушит свет… Она танцует в лучах луны… «Танец семи покрывал»… Аплодисменты… За сценой шум… Крики: «Цыгане приехали»… Все гости с шумом выходят к цыганам… За сценой начинается цыганское пение… Свет только от луны… Снег в окне отливает перламутром… Мало-помалу рассветает…)

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

(На сцене Рославской и Ана).

Ана. Не говорите о нем!

Рославской. И ты мне это говоришь, Ана?! Мне!., который ненавидит его!.. Мне, которому постоянно мерещится он, спокойный, самоуверенный, он!., твой владелец!

Ана (зажимает уши). Замолчите же! Ты знаешь, что я ненавижу его… Не люблю!..

Рославской. Кого же ты любишь, Ана?

Ана (подавленно). Не знаю…

Рославской. Я… И он… Чем он выше меня?.. Почему он, как собственник, как должное — берет тебя, берет всю, не отдавая ничего взамен! Я же за сотую, миллиардную долю того, что он имеет, отдал бы все… Всю мою жизнь… (Ласкает ее). У меня, Ана, не было ни одного человека, властителя моих дум… Души… Ни одного! Ана!.. Умерла мать… Я не плакал… Ана… Умер отец, умер мой товарищ, с которым я рос… и в душе которого были отзвуки моей души… и его у меня… и тут, Ана, клянусь, у меня не было слез… не было печали… Я искал ее и не находил… Память о них не шла далее моего рассудка… не шла в сердце… (пауза). Люди для меня предметы… неодушевленные предметы… мебель… Мне хочется пить шампанское — я пью… сидеть на диване — я сижу… разговаривать, быть близким… я разговариваю… открываю свою душу — только потому, что я так хочу, Ана!.. Я не спрашиваю у дивана, желает ли он, чтобы я на нем сидел, я не спрашиваю у человека, желает ли он видеть меня, говорить со мной… Сломается ли диван, или человек, говорящий со мной, поворачивается ко мне спиной… Я ухожу и ищу то и другое — другое!.. Нет привязанности… Нет авторитета… Есть только мебель…

Ана. Значит, и я мебель?

Рославской. Не знаю!..

(Громадная пауза. Слышно цыганское пение).

Ана. Что ты делал последнее время?

Рославской. Что делал?.. Работал!., все время работал… Где был, ты знаешь!.. Все это записано, заштемпелевано… Работал и зарабатывал… Зарабатывал и ездил… Проехал сотни, тысячи верст, испробовал десятки профессий… И в ту минуту, когда я обживался на месте всего несколько дней, меня уже тянуло дальше… манило… мучило… И я снова ехал., ехал на пароходе, в вагоне, на лодках, на лошадях, на автомобиле, шел пешком!.. Снова и снова очутившись где-нибудь без гроша, я голодал… Находя работу, работал и снова ехал… Последнее баловство, вернее, насмешка судьбы — золото… застало меня врасплох! Если взять котенка или щенка и долго кружиться с ним на месте, затем выпустить на пол, то его положение будет точно такое же, в каком очутился я в один прекрасный день… Мне надо было «развертеться»… — упали деньги… Я стал продолжать ту самую жизнь, от которой было ушел… (пауза). Даже тогда, когда я увлекался крайним великим учением, даже и тогда у меня не было веры и мне теперь непонятны, смешны былой энтузиазм… воодушевление… У меня нет веры… Я завидую любой старухе, которая плачет в церкви… Тому, что она все-таки во что-то верит… Я хотел бы поверить, поверить слепо… в Бога, в Провидение… В разум… в кого угодно и во что угодно… но я не могу… Нет веры… (Пауза).

Ана. Вы как непроявленная пластинка.

Рославской. «Непроявленная пластинка»… Вроде этого… (Пауза)… Изредка я приезжаю сюда с ними… они веселятся, и я сижу у этого окна и думаю:

Нет, не будет счастья мне, Вечно я в каком-то сне, В сладком сумраке дремоты, Мнятся мира мне красоты. Сердце их не позабудет — И не будет счастья мне… Нет, не будет! Я хочу, чтоб сказкой вечной, Дымкой легкой, быстротечной Жизнь вилась вокруг меня, Лаской, грезою маня, Мрак и холод все погубит — И не будет счастья мне, Нет, не будет!..