В. Редер - Пещера Лейхтвейса. Том первый Страница 27

Натан сейчас же сел и начал читать. Перевернув третью страницу, он сделал странное открытие. Поперек четвертой страницы была приклеена бумажная полоса, заполненная неразборчивыми письменами. Но едва только Натан разобрал несколько слов этой странной рукописи, как решил приложить все старания к тому, чтобы прочитать все, что было написано на этой полосе бумаги. С радостным трепетом в душе он увидал, что случайно напал на очень важную тайну.

На полосе было написано по-латыни следующее:

«В ночь под новый 1701 год, в два часа сорок минут, я, иезуитский патер Феодор, открыл тайну, занимавшую членов нашего ордена уже сотни лет. Загадка решена — клад прелатов, в свое время пропавший и до сих пор не найденный, открыт мною.

Ввиду того, что я вернусь в Рим, быть может, лишь через несколько месяцев и только тогда могу доложить руководству нашего ордена о моем важном для ордена открытии, а также ввиду возможности, что я еще до этого умру «скоропостижной» смертью, то я излагаю мою тайну в этой записке и присовокупляю:

Точное описание места, где находится клад прелатов, я спрятал в серебряном языке колокола на Совиной башне этого монастыря. С этой целью я выдолбил язык колокола, вложил в него пергамент и снова запаял.

Тот, кто будет так счастлив и найдет эту записку и тем самым станет обладателем великой тайны, должен ею умно воспользоваться.

Для ордена клад прелатов имеет такое крупное значение и такую огромную ценность, что хранителю тайны, несомненно, будет пожалована кардинальская шапка. Этой надеждой живу теперь и я.

В Совиную башню, дверь которой запирается искусным замком, можно проникнуть по тайному проходу из этой библиотечной комнаты. Надо снять с полки пятую книгу Моисея, тогда откроется тайный проход.

Да благословит Господь того, чьим достоянием сделается эта тайна, и да поможет Он ему довершить то, чего я, быть может, не сумею сделать. Да помолится он о моей грешной душе.

Клад прелатов!

У Натана Финкеля в глазах потемнело. Руки, державшие книгу, задрожали. Сама судьба указывала ему путь к заветной цели. Разом открывались виды на блестящую будущность.

Клад прелатов. Это значило: несметные миллионы, золото, серебро и драгоценные камни огромной цены. Об этом свидетельствовало заявление патера Феодора о возможности получить взамен этой тайны кардинальскую шапку. А сам патер Феодор, открывший этот огромный клад, несомненно, уже умер, не успев посвятить другое лицо в свою тайну.

Глаза молодого еврея засверкали безумной алчностью, и в нем зашевелилась кровь ростовщика Илиаса Финкеля.

«Клад прелатов, — думал Натан. — О, я сумею скрыть его от глаз людей до тех пор, пока не добьюсь высокой награды за его открытие. А если мне не дадут этой награды, то я использую клад для себя. Я презираю деньги, но деньги дают силу и власть, а это все, чего я домогаюсь».

Но вдруг Натану пришла ужасная мысль, что, может, кто-нибудь другой успел еще раньше открыть эту тайну и вынуть из языка колокола драгоценный пергамент. Ведь прошло уже сорок семь лет после того времени, когда патер Феодор положил записку в книгу об ордене Трапиистов. Можно было также предположить, что сам Феодор на смертном одре посвятил кого-нибудь в свою тайну.

У Натана по телу пробежала холодная дрожь при этой мысли. Надо было удостовериться сейчас же, еще в эту ночь. Надо было только принять окончательное решение — ведь путь в Совиную башню, где находится колокол с серебряным языком, был точно указан. Натану пришла мысль, что было бы лучше посвятить в свою тайну патера Леони, своего учителя и друга.

«Нет, я не дурак, — подумал он, — в такие тайны нельзя посвящать другого, кто бы он ни был».

Он сразу нашел книгу с поблекшей надписью золотыми буквами «Пятая книга Моисея» и вздохнул с облегчением. Он протянул руку и начал вынимать эту книгу из числа других. Сначала она не поддавалась, но он дернул сильнее, и вдруг…

С шумом провалилась куда-то вниз полка с книгами. Натан в испуге отскочил. Его обдало облаком пыли, так что он вынужден был закрыть глаза. Когда он снова открыл их, то увидел перед собою мрачное отверстие. Он посветил лампой и увидел тайный проход, к которому вела вниз узкая каменная лестница. Снизу подымался ледяной затхлый воздух. Неуверенными шагами Натан Финкель начал спускаться вниз. На лбу у него выступил холодный пот, и руки сильно дрожали.

Записку с изложением тайны он вырвал из книги вместе с листом, на который она была наклеена, и спрятал ее у себя на груди.

— Вперед! — прошептал отважный и честолюбивый юноша хриплым, прерывающимся голосом. — Вперед во что бы то ни стало! Быть может, я рискую жизнью — но награда за отвагу слишком велика, чтобы можно было задумываться. Власть, богатство — все это я могу захватить в эту ночь. Вперед! Я разыщу и удержу в своих руках таинственный клад прелатов.

Глава 11

НЕМОЙ КОЛОКОЛ

Нужно было иметь много храбрости для того, чтобы решиться проникнуть в этот темный проход. Он был очень узок, и на стенах его выступала сырость, сверкавшая при свете лампы. Ноги Натана вязли в мокрой грязи и слизи. Воздух, стоявший в проходе, не освежался почти полвека и ложился тяжелым гнетом на легкие Натана. Временами он чуть не задыхался. Огонь лампы в этом воздухе едва мерцал и вот-вот грозил потухнуть.

Несколько раз Натан уже решался вернуться, но алчность и честолюбие снова и снова гнали его вперед.

Огромные крысы пробегали по его ногам, быстрые ящерицы плескались в лужах на земле, и большие жабы прыгали из стороны в сторону. Все они были совершенно белого цвета, вероятно потому, что многие годы их не касались солнечные лучи.

— Всю эту нечисть, — бормотал Натан, придавливая ногой крысу, — весь этот ужас сорок семь лет назад видел Феодор, и все-таки он шел вперед, направляясь в Совиную башню, сулившую ему большую награду за все пережитое. Что бы ни случилось, я не уступлю ему в отваге. Впереди я вижу миллионы, и для них я готов рискнуть даже жизнью.

Но в это же мгновение он вскрикнул от ужаса. Лампа его вдруг погасла, и кругом воцарилась непроницаемая тьма. Воздух все больше и больше сгущался, так что дышать было почти совсем нечем.

Снова он остановился в нерешительности. Но его охватило какое-то лихорадочное безумие, которое гнало его все вперед, заставляя забывать всякую опасность. Он поставил лампу в маленькое углубление в стене, замеченное им еще до наступления темноты, и снова устремился вперед.