Евгения Романчук - Остановись (сборник рассказов) Страница 27

Действительно, она не ошиблась. Буквально за полминуты до отправления поезда из главного входа вокзала выбежала по направлению к третьему вагону девушка, лет двадцати, среднего роста с распущенными волосами. Она, плотно прижав к груди свою бирюзового цвета сумку со значком «Nike», не переставая, теребила над головой крепко зажатый в руке только что купленный билет, без остановки произнося прыгающим голосом одно только слово «подождите». Пулей влетев в вагон, девушка благодарственно протянула билет проводнице, замыкающей за ней двери. Следуя точно по расписанию, буквально через мгновение поезд, наконец, тронулся.

Непривычная тряска заставила несколько раз невольно пошатнуться запыхавшуюся девушку, которая предпочла остаться в тамбуре до тех пор, пока не восстановится сбившееся дыхание. Глубоко вздохнув пару раз и закинув ручки любимой сумки на плечо, девушка, в конце концов, вошла в плацкартный вагон с общепринятым грохотом плотно закрытой двери. Аккуратно пробираясь вглубь, она старалась приспособиться к всеобщей качке и вскоре пробралась к нужному месту. Оглядевшись по сторонам, девушка обратила внимание на молодую женщину с перебинтованной ногой, лежащей на нижней полке купе и грустно наблюдающей за тем, как ее супруг пытался освободить проход от громоздких сумок. «Место 43. Боковушка… Повезло еще, что хоть нижняя полка… Так что, Габби, радуйся!», — про себя проговорила девушка с распущенными волосами, тихонько поднимая столик таким образом, чтобы не разбудить спящего над ней пассажира.

С облегчением сбросив куртку и повесив ее на крючок сзади себя, девушка с шумом разделяющихся липучек открыла сумку, довольно скромного размера по сравнению с багажом среднестатистического пассажира. Буквально через несколько секунд Габриель с видом гордой и самовлюбленной победительницы достала, шелестя обверткой, уже распечатанную плитку пористого молочного шоколада. Уплетая один квадратик кондитерского изделия за другим, девушка перебросила взгляд на другую сторону запачканного стекла. В то время, когда поезд слепо мчал по назначенному пути, унося пассажиров все дальше и дальше от типичного вокзала, проезжающих мимо деревьев, домов, машин и затурканных пешеходов, Габриель, застывшая как статуя из чистого льда, наблюдала самую удивительную и проникновенную картину великого творца, скрывающего себя под псевдонимом «природа». За местами обледеневшим окном огромными хлопьями шел первый снег нового года. Легкие снежинки одна за другой, хаотично кружась в ритме естественного танца, грациозно и завораживающе опускались вниз на утепленную снежным ковром, утоптанную землю. Казалось, ничто в тот момент не могло быть прекраснее, чем изливающее величие летящего снега. Перед ним все останавливалось, замирало, на время забывалось. Мельчайшие детали беспокойной повседневной жизни в этот откровенный момент просто перестали существовать для восхищенной Габриель, постепенно растворяющейся в полете исчезающих мыслей. Ничего не лезло в голову при виде великолепия природных сил, ничто не отвлекало, ничего не тревожило. Всего на несколько желанных секунд все мысли, чувства, эмоции развеялись как дым. Боль незаметно отступила. Создалось впечатление, что уже и самой Габриель здесь как будто не было. Остался один только снег. Самый безупречный снег, который перечеркнул все, что могло иметь значение на тот момент. Самый неожиданный снег, который пусть на секунды, но, тем не менее, так явно сумел изменить состояние страдающей человеческой души, как, возможно, не делал этого никто за длительную историю существования всего живого. Самый великолепный снег, который радует и восхищает. Одним словом, чистый, волшебный и неподражаемый снег.

В то время, когда Габриель полностью растворялась в упоительном плену январского подарка, девушка с перевязанной ногой, по-прежнему лежащая в том же положении, грустно уставилась в одну точку, обволакивая себя тревожными мыслями. Лицо девушки выражало тоску и сожаление, а глаза — глубокую печаль. Ее муж, удобно разместившись на верхней полке и увлеченно переворачивая страницы последнего номера спортивного журнала, встревожено посмотрел на жену и спокойным, приемлемо-командным голосом произнес: «Ада, перестань», — на что девушка поспешила отвернуться, скрывая слезу, одиноко катившуюся по левой щеке. Откидывая изученный от корки до корчи журнал, мужчина заметно согнулся, приняв сидячее положение, и, внимательно посмотрев на супругу сверху вниз, добавил:

— Любимая, нельзя так раскисать.

Девушка ничего не ответила. Она лишь вынужденно на время закрыла глаза в попытках подавить нагнетающее огорчение.

— Ты устала, и тебе надо бы поспать. А ты вместо этого терзаешь себя ненужными мыслями, — продолжил говорить мужчина, в принципе не ожидая никакой ответной реакции. — В конце концов, это ведь не самое страшное в жизни!

— Да, знаю я, Филипп! Я все знаю! — отгоняя состояние несговорчивости и молчания, выпалила девушка. — Просто… Мне так хотелось, чтобы все было идеально. И вот…

— Милая, но ведь так не бывает, — попытался снова взять под контроль беспокойный разговор мужчина, сочувствующе улыбаясь жене.

— Ты еще скажи свою коронную и вечную фразу: «Все, что не делается, делается к лучшему», чтобы мне вообще легче стало! — фыркнула Ада, наиграно размахивая в воздухе руками.

Филипп же предпочел ответить молчанием, по-видимому, осознавая, что всякие слова в эту минуту будут звучать нелепо. Мужчина нисколько не обиделся на резкость. Он хорошо знал свою супругу и слишком сильно ее любил, чтобы относиться ко всему без понимания. Молодой человек неуклюже спустился с полки, при этом задевая ногой забитый продуктами разложенный столик. Но, не придав подступившей от удара боли особого значения, Филипп, подойдя к жене, заботливо окутал ее выданным проводницей одеялом. Без лишних слов с теплотой и нежностью поцеловав молодую женщину в щечку, мужчина поспешил вернуться на прежнее место. Ада же, усердно разгоняющая навеянные расстроенные чувства, с глубоким вздохом тихонечко произнесла самой себе: «Вот и покатались на лыжах…». После чего девушка закрыла глаза на этот раз для того, чтобы попытаться заснуть.

Возвращенная из страны иллюзий, Габриель, словно разочарованный ребенок, обиженно смотрела на пустую обвертку доеденной шоколадки. Девушка уже давно заметила, что ее страсть к сладкому успела перерасти в маниакальную болезнь, поэтому в очередной раз Габби снова убедилась в том, что надо бы себя попридержать в отношении шоколада. Однако на основе предыдущего опыта девушка была уверена, что данная «безумная» мысль сохраниться в ее голове до следующего вкусного кондитерского изделия.