Правдивая история короля Якова - Анфиса Каховская Страница 29

В Иларии он, конечно, уверен не был. Единственный аргумент «за» на сегодняшний момент – это сильное и искреннее чувство Дарины. Оно было действительно сильным и искренним. Арн очень хорошо знал своего ребёнка. Но этого для его спокойствия было, естественно, недостаточно. Надо будет выяснить о парне побольше.

И начать надо с его труппы. Что за люди? Откуда приехали в Столицу? Всё-таки содержание того спектакля, о котором рассказала ему Дарина, не вызывало у него доверия. Дарина, конечно, ничего не заподозрила, она была в совершеннейшем восторге от своего знакомства с новой труппой. И отец, слушая её, не мог не обратить внимание на повторяющиеся «царевич был великолепен», «и тут меня потряс царевич», «а здесь лучше всех был царевич». Но всё же он не упустил и такие детали сюжета, как «коварный злодей, захвативший власть» и «благочестивый царь, заколдованный злодеем».

Может, здесь не было никаких намёков, и он зря велел проверить артистов, тем более что ему доложили, что артисты чисты и ничего противозаконного в их деятельности не обнаружено. И всё же не лишним будет познакомиться с этими людьми поближе.

Он не боялся ни за себя, ни за дочь – здесь, в замке они были в полной безопасности. Но ведь кто-то же подготовил покушение. Несостоявшийся убийца уничтожен, но его сообщники живы и на свободе, и про это забывать нельзя.

Арн, конечно, прекрасно знал, откуда растут ноги у этого покушения. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Но мерзавец и трус Яков вот уже семнадцать лет не проявлял никакой активности, сидел на своём острове и трясся от страха, копил злобу. И, видно, накопил. Но что заставило его начать действовать через столько лет? Должна же быть причина. Это надо обязательно выяснить, и Арн уже отдал соответствующие распоряжения.

Тут поток его мыслей прервался. Он понял, что скоро к нему придёт дочка. Он всегда чувствовал, когда она в нём нуждалась. Задолго до её прихода готовил всё, что она любила. Вот и в этот раз он остановился, убрал дорогу, поле. Луну и ночь, впрочем, оставил. Организовал милую полянку, установил в её центре круглый павильон, накрыл в нём стол. Не забыл про огромную вазу с разными сортами винограда. Подумал – и пустил дождик стучать по крыше, от этого внутри сделалось ещё уютней.

Арн умостился на мягком диванчике, обложенном разноцветными подушечками, – Дарина обожала маленькие подушечки – и задумался о дочери. Вспомнил снова, как она сообщила ему, что влюбилась – и улыбнулся.

Он кипит, злится, ругается, что она обманула его – подсунула ему Отражение, а сама сбежала, а она ему в лоб: «Папа, я влюбилась». Нут как тут ругаться! Пришлось расспрашивать. Весь вечер проговорили. Впрочем, ничего конкретного о предмете её страсти он не узнал, кроме того, что он артист. Она и сама ничего почти о нём не знала. Зато поделилась впечатлениями о своих ощущениях от прогулок по городу – исключительно в восторженных выражениях. Рассчитывала – он понял – на смягчение.

Но в этом он слабину не дал, наоборот запер замок крепко-накрепко – на доверие рассчитывать теперь не приходилось, а позволить ей самостоятельно разгуливать по городу он не мог – слишком опасно. Не для того он строил этот замок и создавал в нём свой мир, чтобы дочь его бродила по улицам. У неё есть всё, что она пожелает. Даже больше. Хочет городские улицы – может сделать городские улицы, хочет театр – может сделать театр. А если захочет посмотреть на что-нибудь вне замка – пожалуйста! В любое время. Но только Отражением. Он не допустит второй раз ошибки – не отпустит от себя того, кто ему дорог. Он скорее готов был впустить её кавалера в свой замок, чем разрешить Дарине выходить, хоть он и поклялся когда-то, что ни один человек не переступит порог их дома. В конце концов, что может случиться, если иногда здесь будут появляться её знакомые?

Тут послышались знакомые шаги. Дарина зашла в павильон, села молча на диван рядом с отцом, уставилась в пол. Взгляд потухший, глаза заплаканные.

– Вот те новости, – Арн осторожно тронул её за плечо. – Кто обидел моего ребёнка?

Дарина всхлипнула. Было понятно, что она ждёт, что её будут упрашивать. Арн наизусть знал все её хитрости. И обожал доставлять ей удовольствие, играя в её игры.

– Ну, Дарьюшка, что случилось? Посмотри на меня, – Арн взял её руку. – Только утром была такая весёлая. И вот тебе пожалуйста. Ну?

Дарина выдержала ещё паузу – он должен был почувствовать, как ей плохо.

– Папа, он меня не любит!

– Ах, боги, – Арн еле сдержался, чтоб не улыбнуться.

Кто такой Он, Арн, разумеется, уточнять не стал. С некоторых пор для Дарины на всём белом свете существовал только один Он.

– Ну, может, он тебя ещё мало знает? Вот узнает получше…

– Папа, что ты говоришь! При чём тут мало-много! Любовь – это увидел – и всё. Ничего здесь не надо знать и понимать. (Дарина в свои семнадцать была, естественно, экспертом в любви.) Вот ты, когда встретил маму, ты же сразу понял, что любишь её!

– Боюсь, здесь я тебе не советчик. Мы ведь с мамой, ты знаешь, выросли в одном селении. Так что я не помню, когда именно полюбил её. Во всяком случае, точной даты я тебе назвать не могу.

– Ну, хорошо! А если бы ты встретил её позже, когда уже был взрослым, ты бы понял, что влюбился?

Арн с серьёзным видом задумался. По крыше тихо шуршал дождь.

– Да, пожалуй, понял бы.

– Вот видишь! А почувствовал бы ты, что она любит тебя?

Арн какое-то время добросовестно сканировал свои воспоминания, потом сказал:

– А вот тут я не уверен. Очень трудно понять другого человека. Можно его выслушать. Можно ему поверить или не поверить. Вот, собственно, и всё.

– Да что ты говоришь! – возмутилась искренне Дарина. Ответ бы неверен. – Как можно говорить такую чушь! Как можно не чувствовать того, кого ты любишь!

Досада на бестолковость отца отразилась на её лице.

– Ну и почему ты узнала, что он тебя не любит? Он это сказал?

Дарина фыркнула.

– Так, может, ты ошибаешься?

– Я не ошибаюсь! Я чувствую это, понимаешь, чувствую.

Она, и правда, страдала. Хоть повод были надуманный, плохо ей было по-настоящему. Арн прижал её к себе. Ему хватило ума не говорить: «Ну и забудь его, другого найдёшь» или «Не