Юрий Вознюк - Тепло отгоревших костров. Страница 3

— Здорово!— восхищался Брагин — это ж целую ночь можно рыбачить!

Он долго разглядывал помещенный в книге чертеж поплавка, потом, сожалея, вздохнул:

— Ничего не выйдет; и батареек таких маленьких не достанешь, и вообще много мороки делать его... Вот бы как-нибудь лампочку...— Он замолчал, уставившись на меня, затем поджал под себя ноги и зачем-то снял кепку.— Вот бы лампочку к донке присобачить... наверху! Тут батареи от фонаря пойдут. А?

— Ну, это запросто,— сказал я.— Только зачем? Колокольчики уже давно придумали.

— С колокольчиками надо рядом сидеть, да и то когда тихо,—махнул он рукой.—А так ведь что получается: ночью глаз из палатки выставил, горит свет— значит, беги снимай рыбу, цепляй нового живца, нет света — спи себе на здоровье.

Он еще что-то говорил, но я плохо слушал — меня одолевали комары. С наступлением сумерек полчища этих кровопийц выбрались из плавней и начали изводить все живое. Не выдержав, я бросил вязать крючки и разложил дымокур.

Приготовив десяток донных самоловов, мы уже в темноте пошли расставлять их вдоль берега. Навстречу нам попался Димка. Он нес касаток, которые еще скрипели своими колючими плавниками. Он помог нам поставить удочки, и Брагин поделился с ним своей мыслью.

— А что? У тебя дельная голова, Серега!— воскликнул Моргунов.— Сейчас мы это устроим!

Наступила ночь. Пока я чистил рыбу и готовил на костре уху, они колдовали над своей затеей. Собственно, для ее осуществления не требовалось ничего особенного, ну да, впрочем, приятели не мудрствовали. Они ослабили выключатель ручного фонаря так, что стоило леске слегка потянуть за него, как вспыхивал свет. Испортив свои фонари, они попытались завладеть и моим, но здесь у них ничего не вышло. Теперь я думаю, что, может быть, на этом все и закончилось бы, не втрави их в продолжение забавы сама рыба. И надо же было случиться...

— С возвращением тебя,— произнес Сергей, когда мы уселись возле расставленной посуды. Они чокнулись с Димкой, но выпить не успели: от ближайшей К нам закидушки ударил свет. Оба изобретателя издали что-то нечленораздельное и кинулись к ней. Когда оттуда донеслись торжествующие крики—не выдержал и я.

— Во наша техника ловит!— кричал Брагин, потрясая сачком, в котором извивался сом килограмма на два весом. Поместив его в садок, мы вернулись к столу.

— За технику!—провозгласил Димка.

Довольный, Брагин поднял стопку и покосился в сторону реки. Но на берегу было темно. Свет зажегся, когда мы кончили ужинать. На этот раз загорелся дальний фонарь, и они притащили оттуда змееголова. Едва мы устроились в палатке, как опять засигналил первый маяк. Это становилось и вправду забавным. Я выбрался следом за ними и пошел проверять остальные удочки К моему удивлению, все живцы на них оказались нетронутыми и продолжали плавать на крючках. Можно было подумать, что окрестные хищники решили клевать только на закидушки с фонарями.

После третьей выловленной рыбы наступил перерыв. Мы лежали в палатке и слушали, как злились за ее стенками комары.

— Ну, разнылись, микробы,— обругал их Димка и включил музыку.

Из командировки он привез дорогую и добротную «машину», транзисторный приемник с кассетным магнитофоном. Под музыку я задремал и не знаю, сколько прошло времени, когда Сергей «выставил глаз» и увидел, что один из фонарей подает знак. И он и Димка неуклюже полезли из палатки и напустили в нее комаров. Я укрылся с головой и уже не слышал, что они там выудили из воды. Ночью рыбаки еще дважды будили меня. После вылазок они о чем-то долго бубнили, и, наверно, поэтому мне снились какие-то злые сны.

Перед рассветом Димка толкнул меня в бок:

— Хватит спать — заря припекает.

— С вами поспишь,— буркнул я, выбираясь. В небе еще светились яркие звезды, но на востоке уже разливалась алая полоса. Пахло покрытыми росой травами и свежестью реки. Просвистели крылья невидимых уток. Подойдя к воде умыться, я приподнял привязанный к лодке садок. В нем бултыхалось с полдюжины крупных рыбин.

— Это со всех?—спросил я, показывая в сторону удочек.

— Да нет, это фонари наловили, остальные мы не проверяли,— ответил Моргунов.

— Какая-то сумасшедшая рыба пошла,— подумал я вслух и зачерпнул в ладони воды.

Остатки собранных с вечера дров отсырели, и мы вскипятили чай на примусе.

— А Серега чего прохлаждается?— Я хотел было хлестануть по палатке собранным спиннингом, но Димка остановил меня:

— Он не пойдет, ему сегодня в деревню — Работа?

— Другие дела...

В последнее время Брагин работал на дежурной машине. Днем его гоняли с разными мелкими поручениями, а ночью он отправлялся в город, чтобы к утру привезти в магазин свежий хлеб. В общем, хлопот у него хватало, и за сутки Сергей уставал, зато после этого он три дня был свободен.

- К берегу Ханки мы отправились вдвоем, и пока дошли, роса вымочила нас по пояс. Остановившись возле устья Заманухи, выбрали место посуше и размотали удочки. Прямо перед нами лежала застывшая гладь озера, справа вставало солнце. Его раскаленный, багровый диск на глазах превращался в оранжевый, чтобы затем засиять ослепительным, белым светом. Неподвижно лежали на воде поплавки, на ослабленных лесках дрожали прозрачные капельки влаги. На земле наступило утро нового дня. Над камышами в разных направлениях зашныряли табунки диких уток.

— Смотри, утьвы-то сколько!— шептал Димка.— А помнишь, какой крик был, когда запретили весеннюю охоту? Нет, не перевелись у нас умные головы.

Уток и в самом деле было очень много. Вчера, когда мы плыли по Заманухе, стайки лысух безбоязненно плескались в пятнадцати метрах от лодки.

— Вот этих минут я ждал два года,— сказал Димка, усаживаясь на песок.

Клев начался неожиданно. Поплавок одной удочки дрогнул и как бы нехотя поплыл в сторону камышей. Так клюют караси и сазаны, но поймать в августе сазана, да еще вот так, сразу, за здорово живешь, нам никогда не доводилось.

— Ну, веселись, душа!— выдохнул Димка, потянувшись к удилищу.

Я только мельком увидел, что это действительно карась,— мой поплавок тоже направился к камышам, и не успел я подхватить удочку, как он косо нырнул. Это был толстоспинный золотистый «лапоть», как называют таких карасей рыбаки, и сопротивлялся он долго и упорно.

— Фу!— сказал через час Димка, когда в садке уже плескалось десятка два рыб.— Так сразу нельзя — сердце не выдержит.

Словно услышав его, караси прекратили клев. А может, они просто пересчитали себя и догадались, что здесь дело нечисто. Мы перебрались на устье Заманухи и заменили насадку: черный хлеб на червей. Сначала вытащили одного конька, пару небольших чебачков, потом нас атаковали касатки. Вероятно, этих речных рыб так назвали за сходство характера с морскими собратьями. Они относятся к семейству южных сомов, но своей жадностью превосходят любую акулу. Обыкновенные сомы — телята по сравнению с ними! Касатка — хищник, и в наших реках их водится два вида: