Алистер Маклин - Там, где парят орлы. Последняя граница Страница 3

С неподготовленными деревенскими полицейскими, как бы они ни были вооружены, он мог бы справиться. С ищейкой он тоже мог справиться, имея хорошие шансы на успех. Но только сумасшедший решит вступить в бой с тремя тренированными доберман–пинчерами, самыми злобными и страшными боевыми собаками в мире. Быстрые, как волки, сильные, как восточноевропейские овчарки, и безжалостные убийцы, совершенно лишенные чувства страха. Только смерть может остановить добермана. Рейнольдс не колебался. Единственная возможность, какую он попытался сейчас использовать, уже не была возможностью, а лишь своеобразным способом самоубийства. Работа, которую он должен сделать, это все, что имело сейчас значение. Живой, пусть даже и пленник, он все еще имел надежду, но, если его горло перегрызет один из доберман–пинчеров, ни Дженнингс, ни какой–либо из секретов профессора никогда снова не вернутся домой.

Рейнольдс прижал кончик ножа к дереву, загнал лезвие в рукоять, положил нож на голову и сверху надел шляпу. Потом бросил пистолет к ногам ошеломленных полицейских и вышел на дорогу, под звездный свет, высоко держа над головой руки.

Минут через двадцать они добрались до домика у блокпоста. Арест и длинная дорога назад прошли без всяких событий. Рейнольдс ожидал, как минимум, грубого обращения и, в худшем случае, сильных побоев прикладами винтовок и коваными ботинками. Но они вели себя спокойно, почти вежливо. Не выказывали никакой злонамеренности, никакой враждебности. Даже тот полицейский, челюсть которого переливалась фиолетово–красным синяком и сильно опухла от имевшего несколько раньше столкновения с рукояткой пистолета Рейнольдса. Помимо беглого, чисто символического обыска в поисках оружия, они его ничем не оскорбили, не задали никаких вопросов, не потребовали никаких документов. Сдержанность и педантичность полицейских заставили Рейнольдса почувствовать себя плохо: это не то, что можно было бы ожидать в полицейском государстве.

Грузовик, в который он забрался, чтобы проехать до Будапешта, все еще стоял на блокпосту. Водитель горячо спорил и жестикулировал обеими руками, стремясь убедить двух полицейских в своей невиновности. Почти точно, догадался Рейнольдс, водителя подозревали, что тот знал о присутствии пассажира в кузове грузовика. Рейнольдс остановился с намерением заговорить и высказаться в его защиту, но двое полицейских, ведущих себя строго официально, едва оказались возле своего штаба и непосредственного начальника, тут же схватили его за руки и втащили в двери домика.

Домик был маленький, квадратный, построенный кое–как. Почти без мебели, а щели в стенах забиты старыми газетами. Временная железная печурка с выходящей в крышу трубой, телефон, два стула и колченогий маленький стол – вот и все убранство. За столом сидел офицер. Жирный коротышка средних лет с красным лицом совсем непрезентабельного вида. Он старался, чтобы его маленькие свинячьи глазки смотрели холодно и проницательно, но этого у него не получалось. Ничтожество, как определил его сущность Рейнольдс. Возможно, в некоторых обстоятельствах, вроде теперешнего, при первом же столкновении с настоящей властью, это маленькое ничтожество готово выпустить весь свой апломб, как проколотый баллон. Небольшое давление не повредит.

Рейнольдс вырвался из рук державших его полицейских, сделал два шага к столу и стукнул по нему кулаком так сильно, что телефон подпрыгнул и звякнул.

– Вы офицер, который здесь командует? – резко спросил он.

Человек за столом встревоженно моргнул, поспешно откинулся назад и невольно начал поднимать руки в инстинктивном жесте самообороны, но тут же сдержал движение и взял себя в руки. Однако знал, что его люди это заметили, – красная шея и щеки стали просто пунцовыми.

– Конечно, я командую, – чуть ли не взвизгнул он и чуть тише добавил: – А как вы думаете?.. Какого черта!.. Что вы так безобразно себя ведете? Что вы имеете в виду…

Рейнольдс оборвал его на середине фразы, вынув свой пропуск и документы из бумажника и швырнув их на стол.

– Давайте! Посмотрите вот это! Проверьте фотографию и отпечатки пальцев. И побыстрее. Я уже опаздываю. В моем распоряжении нет всей ночи, чтобы спорить с вами. Давайте! Поторапливайтесь!

Маленькому человечку за столом нужно было быть гораздо менее человечным, чтобы на него не оказали воздействие демонстративная самоуверенность и справедливое негодование. А он был просто человеком. Медленно, неохотно придвинул к себе документы и взял их в руки.

– Иоганн Буль, – прочитал вслух он. – Родился в Линце в 1923 году. В настоящее время является жителем Вены. Бизнесмен. Посредник по экспорту и импорту деталей станков.

– Нахожусь здесь по настойчивому приглашению вашего министерства экономики, – скромно добавил Рейнольдс.

Письмо, которое он сейчас бросил на стол, было написано на официальном бланке министерства. На конверте стоял будапештский штемпель, поставленный четырьмя днями раньше. Рейнольдс небрежно потянулся ногой, зацепил стул, подтянул его к себе, сел и зажег сигарету. Портсигар, зажигалка, сигареты – все было австрийского производства. Его непринужденная самоуверенность не могла быть поддельной.

– Интересно, что подумают ваши начальники в Будапеште относительно проделанной вами этой ночью работы? – пробормотал он. – Это вряд ли увеличит ваши возможности к повышению по службе, как мне кажется.

– Рвение, даже неуместное рвение, не является наказуемым преступлением в нашей стране, – достаточно спокойно сказал офицер, но его пухлые белые руки слегка дрожали, когда он вложил письмо в конверт и подтолкнул документы обратно к Рейнольдсу. Он сжал руки на столе, посмотрел на них и поднял глаза на Рейнольдса, наморщив лоб. – Почему вы убегали?

– О, мой Боже! – Рейнольдс в отчаянии покачал головой. Этого очевидного вопроса пришлось ждать столь долго, что у него имелась куча времени подготовиться к ответу. – Что бы вы сделали, если бы двое громил, махая винтовками, наставили их на вас ночью? Вы бы легли и позволили избить вас до смерти?

– Они полицейские. Вы могли бы…

– Совершенно очевидно, что они полицейские, – ядовито прервал его Рейнольдс. – Теперь я это вижу, но было так темно, как ночью бывает в кузове грузовика. – Он потянулся, спокойно и расслабленно, хотя мозг его бешено работал. Побыстрее бы закончить с этими расспросами. Маленький человек за столом все же офицер полиции или что–то в этом роде. И вряд ли он был настолько глуп, как выглядел, поэтому в любой момент можно натолкнуться на неловкий вопрос. Рейнольдс быстро сообразил, что самая большая надежда – это наглость. И тотчас в манере поведения исчезла враждебность, а голос зазвучал дружелюбно: – Послушайте, давайте забудем об этом! Я не думаю, что это ваша вина. Вы просто выполняли свой долг, как бы ни складывались возможные последствия вашего рвения. Давайте заключим соглашение. Вы предоставляете мне транспорт до Будапешта, и я все забуду. Нет никаких причин, чтобы все это достигло ушей ваших начальников.