Виктор Сафронов - Жди свистка, пацан Страница 3

Терпеливо выслушал ее до конца. Проглотил горькую пилюлю. Отключил аппарат. Позже выбросил его в костер, над которым строители разогревали очередную порцию битума. Сам же из подвала где сидел, поднялся туда где минутой раньше была моя помощница.

Приблизился к обездвиженному телу. Взвалил эту тушу себе на спину и отнес в кресло. После чего, чтобы не замазаться, закрылся покрывалом и бабахнул трупу в лоб. Нет, серьёзно, а куда без контрольного выстрела.

Пошуровав по покоям и не найдя никакой еды отправился на работу. Следовало торопиться, т. к. отпросился с нее буквально на пару часов.

До следующей встречи, моя добрая и смышленая Чичи.

Им, таким как Чичи, совершенно не следует меня видеть и тем более, знать меня в лицо.

Кому им?

Всем тем, кто контактирует со мной при весьма специфических обстоятельствах.

Личные встречи, испытующие взгляды, раскаленные искры из ноздрей… Это все лишнее. Так как другие ребята, играя в свои необычные секреты, предпочитают всех нежелательных свидетелей и участников событий отправлять в Большой Белый вигвам, к Большому Белому отцу. В крайнем случае, делать так чтобы ни в прериях, ни в пампасах о них никто и никогда, уже больше не вспоминал. Кроме, естественно, родных неосторожного.

И вот в этом самом месте меня охватывает грусть, и даже поступь Командора, не выведет меня из хандры.

Про Командора, это я ввернул умышленно, образованность показываю. А вот причиной грусти является следующее обстоятельство: забывают все, обо всех, просто до безобразия быстро. Достаточно посетить кладбище, этот вечный «приют комедиантов» и разных других людей, чтобы в этом убедиться. Поваленные, сгнившие кресты и заросшие травой холмики. Запустение. И только ветер…

Впрочем. Куда-то не туда меня замело…

Я достаточно долго живу и давно беззаветно люблю свою жизнь. И жизни тех, кто в ней занимает свои по праву, главные места в первую очередь маму, потом своих любимых деток, еще, эта, как её, ну да, жена… Но главное. Главное в моей жизни, это мое увлечение мое хобби.

Именно оно дает мне возможность безбедно жить, содержать семью и интересно проводить свой досуг. Или как обо мне сказали в трудовом коллективе, где находиться моя трудовая книжка — призвание нашло достойного.

В отличие от разных «чикатил», «головкиных» и других маньяков-убийц я не придумывал пошлых теорий связанных с оправданием убийств, истязаний и пыток беззащитных детей и женщин. Нет уж, увольте, господа хорошие, этим не занимаюсь.

Оправдание таких мерзостей не входит в мои планы и глубоких философизмов под это, не создаю. И уж тем более не чувствую себя сверхчеловеком, который упивается властью над копошащимися у его ног людьми.

Конечно, многие мои заказчики пытались найти того, кто выполнял порученную работу. Искали долго. Бросались во все тяжкие. Дежурили у почтовых абонентских ящиков. Вламывались в квартиры и подвалы моих одноразовых помощников. Некоторых даже расспрашивали под физическим принуждением.

Только все это было в пустую, тем более, что ассистент будет помнить после одноразового интересного укольчика, как это в пионерском детстве пели «ну, подумаешь, укол — укололся и пошел…» И пошел, вместе с амнезией в легкой форме, не делающей из него олигафрена. Хотя пробел в памяти оставался надолго. Впрочем, за полученные деньги несколько страниц из дневника жизни, для той же жизни, можно было вырвать с корнем.

Конечно, ничего у этих любопытных ребят не получалось. После одного случая, когда неугомонного и любопытного клиента пришлось пристыдить с помощью энного количества взрывчатых веществ, их любопытство до поры до времени поостыло. А у меня выработался принцип: «Личные встречи исключаются из арсенала наших действий, как непоправимое зло».

Уколы, приклеенные бороды, изменение голоса и разная другая фигня — все это вчерашний день. Сегодня когда есть Интернет, связь с клиентами и другими ребятами идет только через него. С помощью постоянно меняющихся «голодных программистов» специально для меня разрабатываются приемы и методы. Пользуюсь всем этим добром весьма успешно. Коль скоро, брался за выполнение той либо иной работы, следовательно отдавал себе отчет и о степени подстерегающей меня опасности. Свидетелей постыдного для светлого будущего никто оставлять не хочет.

Но моя безопасность волновала меньше, нежели негативные последствия для близких. Поэтому я и старался все сделать так, чтобы ни одна ищейка даже запаха моего не учуяла.

В самом деле, кто скажите на милость или хоть укажите пальцем, кто может определить в обычном педиатре или иначе детском докторе, специалиста широкого профиля по устранению не самых достойных граждан нашей и не нашей (ну, было, было и такое) страны.

«Вот этот вот, миляга-доктор, в котором дети и их мамы души не чают? Этот любитель покопаться на своем дачном участке? Этот фанат внеурочных дежурств и малооплачиваемой работы? Разве такой человек может быть тем профессионалом — ликвидатором, подписывающим свои сообщения именем «Ассенизатор». Видно вы полковник окончательно сдурели на старости лет, пора вам на пенсию. Идите на нее сами, а меня с собой не тяните…»

Примерно такой диалог, иногда представлял себе, для того чтобы потешить не самый страшный человеческий грех — тщеславие.

Почему выбрал себе такое странное имя, или уж если «по фене» — погоняло? По-моему, я уже где-то говорил, а если нет повторю. Где-то наткнулся. Заинтересовало происхождение. Ассенизация, как написано в умной книжке «Словарь иностранных слов», это совокупность мероприятий по удалению жидких отбросов и нечистот из выгребных ям.

А если отбросить эту заумь и говорить по старинке, то это просто-напросто говновоз или — говнюк. Звучит грубо и очень режет славянское ухо не привыкшее к такому арго. Но все те, кто вместо конкретного, но грубого — говно, предпочитают мягкое и поднимающее над толпой — фекалии, каждый день извергают из себя это самое…

И осуждать за это я никого не могу. Хотя и подписываюсь загранично, вместо привычного — говнюк. Но, коли вышел на международный уровень, приходиться перестраиваться на ходу, т. к. с отечественным говном, там делать нечего.

До того момента, как я стал врачом, мне удалось поработать и слесарем-инструментальщиком, и послужить в армии в «интересных» войсках. После чего дал подписку о неразглашении, и за границу мне выезжать вовсе не полагалось.

Именно поэтому довольно поздно стал медицинским студентом с педиатрическим уклоном. И пока развитые однокашники, поступившие кто за кабана, кто по блату проявляли в учебе леность и нерадивость, мне за свое искреннее желание быть врачом, приходилось отдуваться по полной учебной программе.