Леонид Словин - Искатель. 1974. Выпуск №1 Страница 3

Илья тихо отстранил собаку: «Может, милиционер на вокзале о чем-то заподозрил — он как-то странно посмотрел? Или мне показалось?! Конечно, все завертится, когда объявятся потерпевшие. Скорее бы он проходил, Новый год!»

Предутренние часы тянулись особенно долго. Возбуждение после бессонной ночи давало о себе знать.

Происшествий не было. В ожидании первой электрички Денисов вошел в дежурку. За стеклянной перегородкой Антон Сабодаш — гигант, в прошлом известный динамовский штангист — читал журнал. Обтекаемые формы аппаратов, стекло, пластик придавали дежурной комнате вид ультрасовременный. Перед дежурным на пульте связи лежали накопившиеся за ночь бумаги.

Сабодаш не поднимал головы.

— Зима какая-то чудная в этом году, — провести молча оставшиеся до поезда минуты Денисову казалось неудобным, — вот и Новый год тоже: дождь и мороз…

— Есть неопределенность, — не отрываясь от журнала, подтвердил Сабодаш.

— Может, весна будет дружной?

— Не исключено.

Теперь можно было уходить, оставив дежурного наедине с его журналом.

— О чем там все-таки? — Денисова разобрало любопытство. — Детектив?

Здоровяк наконец поднял взгляд на Денисова. У него были рыжие усики и глаза человека, обеспокоенного своей физической исключительностью.

— Интересная вещь, — он заглянул в мудреное название. — Кто-то забыл в электричке, мне его утром сдавать.

— Убийство?

— Квартирная кража. В общем, скрипку Страдивари украли… Меня другое заинтересовало. Мысль такая, что у каждого человека есть какое-то событие, от которого все зависит. Вот! — у Сабодаша получилось мягкое «vot». — Как бы звучат колокола судьбы. Один их слышит, а другой проходит мимо.

— До чего же невыносливый пошел пассажир! Особенно мужчины! Дашь им нести одну-единственную вещь, скажем магнитофон, и уже стоны! А рядом слабая жена несет две сумки, и ничего! — Женщина держала в руках авоськи со всякой всячиной. — Мы сейчас уедем, — объявила она дежурному по автоматической камере хранения, — можете предложить нашу ячейку желающим.

Мужчина подошел к ячейке, набрал шифр и дернул дверцу — дверца не открылась.

— Ох уж этот мне сильный пол!

Он поставил магнитофон. Теперь они держались за ручку вдвоем.

Ячейка не поддавалась.

— Ну? Что дергать-то зря? — подошел рыжеватый человек с повязкой механика. — Шифр надо правильно набирать.

— Мы правильно набирали, — женщина хотела еще что-то добавить, но муж сказал примирительно:

— Бывает, конечно. Как же теперь быть?

— Сейчас узнаем, — механик водрузил на нос очки, что-то прочитал на клочке бумаги, который предварительно извлек из кармана. — Открытой оставили вы ячейку, я ее после вас запирал, вот — четыреста семьдесят четвертая, у меня все записано, — он протиснулся к ячейке, ловко вывинтил контрольный винт и, услыхав зуммер, ключом-секреткой забрался в отверстие, поддел внутренний рычаг запора. — А дел-то, между прочим, всего: бросил монету, набери четыре цифры изнутри, чтобы никто не видел, захлопни дверцу и иди! — Пока он говорил, зуммер продолжал тревожно звенеть. — Что в ячейке?

— Сумка, чемодан, — женщина растерялась, — все перечислять? В сумке подарки тестя.

— Сверху что? — Механик поставил на место контрольный винт, и звонок прекратился.

— Два плаща «болонья», зеленый и синий, капюшон от зеленого лежит отдельно, — она успокоилась, — в кармане сумки деньги, аккредитивы, документы… Учебник английского языка Бойка и Лукьяновой, авиабилет от Южно-Сахалинска… Две бутылки воды.

Рыжеватый механик распахнул дверцу.

— Что это? — шепотом спросила женщина.

Слева, в дальнем углу ячейки, стояли две бутылки фруктового напитка «Саяны» и наполовину пустая авоська с апельсинами. Сбоку белел сверток с этикеткой ГУМа, других вещей в ячейке не было.

— Где же чемоданы? Сумка?!

Ранние пассажиры и красивый длинноволосый дежурный, прогуливавшийся вдоль отсека, словно догадались о происшедшем и на секунду замерли, глядя в их сторону.

Под мостом, на стрелках, уже виднелась первая электричка.

— Товарищ Денисов! — раздалось вдруг из громкоговорителей. — Срочно зайдите в автоматическую камеру хранения. Повторяю…

Потерпевшие ждали у раскрытой ячейки.

— Слушаю вас.

Мужчина скользнул взглядом по его небрежно откинутой назад куртке. Мокрую шапку Денисов держал в руке, он снимал ее сразу, как только предстояло работать в помещении.

— Просто не верится, — женщина закусила губу, — как будто сон вижу.

— Как же, сон! — рыжеватый механик не принимал близко к сердцу беды огромного количества растерях, именуемых пассажирами, которые, считал он, едут-едут зачем-то и зимой, и летом, и пожилые, и больные, и с детьми, не могут верно набрать шифр, а правил пользования камерой хранения и вовсе не читают, отсюда и шли все неприятности.

Коренастый милиционер с красным лицом — он словно только что покинул парилку — появился незаметно, как из-под земли.

— Ячейку, товарищ младший лейтенант, обнаружили открытой вчера вечером. Думали, кто-то забыл часть вещей, поэтому я распорядился закрыть на другой шифр.

— В какое время это случилось?

— Примерно в двадцать один тридцать.

— А мы ячейкой пользовались часов в пять вечера, — вступил в разговор потерпевший.

— Дверцу хорошо проверили? — спросил механик.

— Закрыто было — это я точно говорю.

«Ячейка не могла простоять открытой почти пять часов», — подумал Денисов.

Теперь можно было приступать к вопросам о шифре.

— Кто из вас набирал шифр?

— Я и набирал: девятнадцать — тридцать восемь, — мужчина старался держаться с достоинством.

— Хоть бы документы подбросили, — его жена хрустнула переплетенными пальцами. — Как вы думаете, на какой день могут подбросить документы?

— Одному документы, другому только бы конспекты нашли, — вспылил механик, — третьему удостоверение! Преступников надо искать, обезвреживать их!

Денисов оглянулся: молчаливый дежурный по камере хранения Борис Порываев видел, что с ячейкой что-то произошло, однако не спешил подойти — разговаривал с пассажирами.

Мокрый воротник холодил шею, Денисов снова отбросил его назад.

Автоматические камеры хранения Денисов знал хорошо, пожалуй, лучше других инспекторов, потому что, когда впервые появились автоматы, он стоял на посту в этом же самом зале. Секций тогда было совсем мало, и Денисов в основном занимался тем, что объяснял их назначение пассажирам.