В. Бриджс - Человек ниоткуда Страница 3

— Принесите бутылку Гейдсика, 98-го года, и немного старого бренди.

Человек поклонился и, выдвинув стулья, бесшумно покинул комнату. Я не мог понять, заметил он наше поразительное сходство или нет. Во всяком случае он не показал вида.

— Я всегда думал, что хороший лакей — самое замечательное произведение природы!

— Да, — сказал Норскотт, садясь за стол, — а следовательно, и самое презренное!

— Это определение кажется мне несправедливым. Норскотт посмотрел мне прямо в глаза.

— Можете ли вы не презирать человека, который ради легкого заработка превращает себя в машину для рабского исполнения чужих прихотей? Вора я гораздо больше уважаю, чем хорошего лакея.

Я засмеялся.

— Вы, пожалуй, правы! Во всяком случае, если бы мне предстоял выбор, я бы скорее согласился стать вором.

— Кто вы? — спросил неожиданно Норскотт, и прибавил: — Я задаю вам этот вопрос не из пустого любопытства.

— Я был далек от этой мысли, — возразил я любезно. — Потому-то я и не решаюсь ответить вам сразу.

Он улыбнулся, устремив на меня любопытный, смущающий взгляд.

— Будем откровенны, — сказал он вдруг, — кажется, вы имеете возможность оказать мне значительную услугу, мистер Бертон.

— В самом деле? — отозвался я, закуривая папироску.

— С другой стороны, — продолжал он, — весьма вероятно, что и я вам мог бы пригодиться.

Я вспомнил о его пресловутых доходах и о моем прекрасном золотом поле в Боливии.

— Это вполне возможно.

Он облокотился на стол. Я заметил, что руки у него мускулистые и загорелые, руки человека, привыкшего к тяжелому физическому труду.

— Но я должен о вас знать несколько больше, — сказал он. — Кто вы? Откуда вы? Чего вы добиваетесь в жизни?

В этот момент открылась дверь и вошел лакей. Он принес ужин. Пока он расставлял блюда и наливал вино — восхитительное вино, кстати сказать, — Норскотт легко и остроумно говорил о разных незначительных предметах. Я отвечал наугад, в том же небрежном тоне. Мой ум был целиком занят тем таинственным намеком, который он мне бросил. Мне хотелось знать, какого рода услугу могу я ему оказать. Что она связана с нашим поразительным сходством, в этом я был убежден. Но дальше этого я не мог идти в своих догадках. Наша встреча на набережной, его приглашение к ужину и смущающая мысль о том, что он преследует какую-то, мне неизвестную, цель — все это было так внезапно и странно, что мне казалось, будто я попал в арабскую сказку на современный лад.

Однако не было никакой беды в том, чтобы ознакомить его с моим невинным прошлым и затруднительным настоящим. Я ничего не хотел от него скрывать, за исключением места нахождения моего золотого поля. Мне было совершенно ясно, что за ту неизвестную мне услугу, которую он от меня ждал, я, в свою очередь, мог бы заинтересовать его своим планом. Инстинктивно я чувствовал, что предложения мистера Норскотта окажутся весьма занятными. А потому, как только вышел лакей, я снова наполнил свой стакан и, глядя с улыбкой на собеседника, начал рассказывать ему о себе.

— Начну с того, что мне 34 года. Он посмотрел на меня внимательно.

— Вы кажетесь лет на пять старше.

— Да, — заметил я, — если бы вы пятнадцать лет пошатались по Южной Америке, вы тоже не показались бы моложе.

Некоторое удивление промелькнуло у него на лице. Он сухо засмеялся.

— О!.. В какой части Южной Америки вы были?

— Почти всюду, но больше всего в Аргентине.

— Что вы там делали?

— Легче сказать, чего я там не делал. Я был ковбоем, торговал рогатым скотом, был лавочником, солдатом, изыскателем… Много всякой всячины проделал! Южная Америка — широкое поле для самой разнообразной деятельности.

— Да, я с вами согласен. А что же привело вас в Англию?

— Превратное представление о британской предприимчивости. Последним моим делом в Южной Америке было открытие золота, целых россыпей золота, черт возьми! Я в этом деле кое-что понимаю! Я сюда приехал, чтобы найти капитал.

— И вам это не удалось? Я рассмеялся.

— Британские капиталисты так же богаты, как в день моего приезда.

— А каковы ваши планы теперь?

— Отправляюсь в Нью-Йорк с первым пароходом.

— Много ли у вас друзей в Лондоне? — спросил он

— Только моя хозяйка: она очень любезна, пока я eй аккуратно плачу. Этим ограничивается весь круг моих знакомств.

Последовало краткое молчание. Норскотт встал со стула, пересек комнату и запер дверь на ключ. Я следил за ним с любопытством. Он снова сел к столу и закурил.

— Мистер Бертон, — сказал он, — во сколько вы оцениваете вашу жизнь? Я хочу сказать, за какую сумму согласны вы рискнуть ею?

Он сказал это таким деловым и спокойным тоном, что я не мог удержаться от улыбки.

— Не знаю. Если бы я знал, что она имеет некоторую ценность, я пустил бы ее с публичного торга.

Он перегнулся через стол и в упор посмотрел на меня.

— Если вы сделаете то, чего я хочу, я вам заплачу десять тысяч фунтов.

ГЛАВА III

Ядостаточно привык к неожиданностям, но это предложение было похоже на чудо. У меня на минуту перехватило дыхание. Я откинулся на спинку стула и смотрел на своего двойника с подлинным восхищением.

— Вы ставите дело на широкую ногу, мистер Норскотт! А платите вы наличными?

Вместо ответа он сунул руку во внутренний карман и вытащил оттуда кожаное портмоне. Вынув из него четыре банковских билета, он положил их на стол.

— Здесь две тысячи фунтов, — сказал он спокойно. — Если вы принимаете мое предложение, я выпишу вам чек на остальные деньги.

Я посмотрел на билеты с тем почтительным интересом, с которым обычно смотрят на знатных иностранцев. Я не сомневался в том, что они подлинные. Затем после некоторого размышления я закурил папироску.

— Это, должно быть, весьма неприятное дело, — сказал я с некоторым сожалением.

При этих словах мой собеседник впервые засмеялся. Это был ужасный, безрадостный смех.

— Да, — сказал он сухо, — если бы я объявил конкурс, то запись была бы не велика. Раньше чем говорить о дальнейшем, — прибавил он, — я хочу взять с вас честное слово, что все, что я вам скажу, останется между нами, — примете вы мое предложение или нет.

— Безусловно, — ответил я без малейшего колебания.

— Великолепно!..

Весьма возможно, что через несколько дней, если мне не удастся принять некоторые меры, меня не будет в живых!..

Я вспомнил о маленьком инциденте на набережной и понял, что он говорит правду.

— Короче говоря, — сказал он, — я должен исчезнуть. Если я буду жить в Лондоне под своим именем, я непременно буду убит. Это дело дней, недель, даже месяцев — это зависит от меня, — но исход верный и совершенно неизбежный.