Сергей Наумов - Искатель. 1979. Выпуск №3 Страница 3

Гомозков присел на поваленный бурей старый дуб.

Надежда, что Мушкет снова возьмет след, не оставляла следопыта. Дождь, конечно, мешает собаке, но и что-то еще. Ведь след-то свежий.

Гомозков знал, на какие ухищрения идут нарушители, чтобы замести след. Табак, рассыпанный на тропе, — самое простое. Гомозков встал, потянул ноздрями влажный плотный воздух. Его настораживал сам воздух. В нем таился какой-то запах, незнакомый, совершенно чуждый лесным запахам. Словно жгли здесь недавно, не то пробку, не то…

«Газ, — пришла внезапная мысль. — Вот что мешает Мушкету».

Агальцов шумно спрыгнул на землю.

— В полумиле, курс зюйд-вест, большая поляна и на ней опять же три стожка сена. Надо бы посмотреть…

— Посмотрим. Обязательно. Отдохнем чуток… Мушкет выдохся.

Агальцов удивленно уставился на товарища.

— Здесь он, твой дядя с подковками. И недалеко… Достанем… Ты вот лучше мне скажи, Алеша. Вроде ты и грамотен… Биографии великих людей читал, разные картины видал, а живешь не думая.

— А чего думать, если все понятно… К примеру, на сей момент: Мушкет твой едва плетется, потому что старшина лишний кусок мяса пожалел собачке.

— Потяни-ка своим длинным носом. Потяни как следует…

Агальцов шумно, со свистом вдохнул в себя воздух.

— Чуешь что-нибудь?

— А что? Костром вроде пахнет.

— В котором сжигали пробки из-под «Прасковейского» портвейна…

— Вроде так…

— Значит, не померещилось, — пробормотал Гомозков.

Теперь следопыт был уверен — нарушитель где-то рядом. Он тоже не двужильный, устал и явно сбавил обороты, а чтобы сбить собаку со следа, пустил в ход последнее средство — баллончик с газом.

Гомозков взглянул на Мушкета. Тот зябко вздрагивал всем телом, лежа в кустах, и грустными глазами смотрел на хозяина.

— Нужно идти, — сказал человек собаке, и она послушно встала.

— Еще немного, и мы достанем его, Мушкет. Алексей, смотри в оба, автомат с предохранителя и… тихо. Пойдешь следом, дистанция пятнадцать метров… Вперед…

ГОНДА

Он исходил здесь каждую тропинку еще в детстве. В Мюнхенском центре знали, кого посылать для прорыва границы. Каких только кличек для этого человека не придумывали за рубежом, сколько псевдонимов и фамилий сменил он за четверть века, работая по заданию службы серого генерала Голена на территории Польши и Чехословакии! В сорок девятом с остатками разбитой оуновской банды он бежал из родных мест через территорию Чехословацкой республики, пробрался в Мюнхен и работал в штабе Бандеры. Он и сам иногда забывал свою настоящую фамилию. И имя. Но не было человека на земле, по которой он сейчас шел, кто бы забыл его последнюю кличку Марко-Палач.

Он хорошо знал, как будут действовать пограничники. Ничего нового они не придумают. Заблокируют зону, перекроют дороги, обшарят старый, полуразвалившийся замок. Найдут тело Цацуры, если он не успел уйти обратно и умереть на территории так любимой им Чехословакии. И начнут свой знаменитый прочес. Сеть будет плотной — тут и весь погранотряд, и застава, и дружинники, и местная милиция. Может быть, и еще кто-нибудь. А он не будет торопиться. У него есть время. Продукты. Уютный спальник на гагачьем пуху. А главное — логово, в котором он будет заниматься гимнастикой и спать, строго соблюдая режим, предписанный добродушным веселым немцем по фамилии Веттинг.

В центре позаботились, чтобы он не походил на прежнего Гонду. Две пластические операции — пустяки в сравнении со страхом быть узнанным.

Гонда не доверял никому. Не доверял и не верил. Это стало законом его жизни давно. Может, поэтому он и решился на довольно рискованный шаг — подслушать разговор тощего американца, прикатившего в дом под Мюнхеном перед самой заброской. Он предчувствовал, что разговор пойдет о нем. В тот день Гонда должен был бежать девятнадцатикилометровую дистанцию. Это входило в подготовку к переходу. Веттинг доверял ему и не контролировал. Гонда пробежал половину дистанции и скрытно вернулся к спрятанной в густом лесу вилле. Обмануть охрану не составило большого труда — давно уже он изучил систему постов на подходе к дому. Рисковал ли? Безусловно, он рисковал. Но он хотел знать, что думают о прорыве границы и о нем самом Веттинг и тощий американец. И он полз, затаив дыхание, к распахнутым окнам кабинета шефа мюнхенского отделения разведки Аларда Веттинга, словно переходил границу.

Разговор записался в памяти дословно. Тогда же он узнал фамилию американца — Фисбюри. Впрочем, это могла быть и не настоящая фамилия.

Фисбюри: Я хотел бы повидать агента.

Веттинг: Получите его в полдень после кросса…

Фисбюри: Вы словно готовитесь к чемпионату мира по боксу…

Веттинг: В нашем деле и одна недотренированная мышца может все разрушить.

Фисбюри: И все же, почему — он?

Веттинг: Наш лучший агент. Знает местность — рожденный в тамошних местах. Опасность быть узнанным мы ликвидировали. Две операции сделали его неузнаваемым.

Фисбюри: И все же риск…

Веттинг: Он не сдастся. В любом случае пограничники получат только тело.

Фисбюри: Еще бы… такие грехи не замолить. Но я не об этом. Риск быть узнанным — риск провала всей операции. Почему бы не попробовать в другом месте?

Веттинг: Именно на этом участке границы у агента личный схрон. Никто, кроме Козырного, как мы предполагаем, об этом не знает. Запас продовольствия рассчитан на две недели. Потом Козырной спокойно покинет убежище и, замаскированный под грибника, Черным бором уйдет к шоссе. Иохим, когда нужно, умеет стать невидимым, хотя риск определенный есть… но ведь он есть всегда.

Фисбюри: С какого года существует схрон? И кто его построил?

Веттинг: Никто. Козырной нашел его еще в 1947 году. Схрон — это скрытая пещера с тайным лазом. Лаз же служит и вентиляционной трубой. Кое-что Иохим за годы оуновского движения там переделал, но без свидетелей. Кстати, этот схрон дважды спасал его от «ястребков»…

Фисбюри: Кроме ненависти в Советам, что еще стимулирует Козырного?

Веттинг: Деньги. На его счет в Мюнхенском банке…

Фисбюри: Понятно.

Веттинг: Но это не все. Козырной вернется и… станет легендой, героем…

Фисбюри: Вы хотите расшифровать агента? Не рано ли? В случае удачи — годовой отпуск — пусть съездит в Штаты. Кстати, там и потратится… Соблазнов много. Вернувшись, он захочет заработать. И тогда…

Веттинг: У него огромные заслуги и опыт, которого недостает молодым агентам. После возвращения Козырной останется работать инструктором в одной из разведшкол.