Артур Макаров - Искатель. 1988. Выпуск №2 Страница 3

Решив, что работавший где-то в глубине гаража, заранее изобразив улыбку, старик продвинулся дальше, и в это время позади с лязгом захлопнулись створки въездных ворот.

— И кого ты тут смотришь, папаша? — поинтересовался мужчина в испачканной майке, с чернью щетины на скуластом лице. — Будто мы и не знакомы.

Как бы желая удостовериться, не ошибся ли он, хозяин гаража приблизился, держа в правой руке разводной ключ, легонько постукивая им о ладонь левой.

— Так мы, верно… Я вот зашёл на свет, а хотел спросить насчёт в Выборг съездить, — сначала растерялся, а затем уверенней произнёс старик. — Подвезти кой-кого требуется.

— У-у, туда дорога не всякому, — внимательно разглядывая пришельца, протянул скуластый, всё ещё постукивая ключом, — А кого везти надумал?

— Родственника одного. Такой человек, знаешь, что и мне и тебе за добро отзовётся… Саней зовут, не слышал?

— Да у меня в библиотеке не один Саня записан… Ты-то сам его откуда узнал?

Теперь старик совсем взял себя в руки, и на его лицо вернулось обычное умильно-ласковое выражение.

— Так ведь другой человек, из хороших, знакомством помог! В архитекторах он числится, из командировочки прибыл и своё слово сказал…

На заднем сиденье «Москвича» распрямилась чья-то фигура, дверца приоткрылась и, как ни успокоился было старик, но теперь прянул в сторону. А тот, что объявился в машине, так и остался на сиденье, только дверцу ногой оттолкнул.

— Видно, пора Архитектору бубну выбить, чтобы таких ползунков не присылал, — сказал он, закуривая. — Да и быстро он чего-то в дела вошёл, а хотел отлежаться… Так с чем ты заявился, улитка родненькая?

Когда прикуривал, вспыхнувшая спичка высветила такое опасное лицо, что старику впору было потеряться совсем. Тем не менее он повёл себя иначе.

— Эх, милый: с моё повидав, ты не ползать, лежать смирно будешь и глазки зажмуришь! — сказал он безбоязненно. — Двинься-ка, Саня, я рядом сяду… А дверку прикрыв, и поговорим шепотком.

— Да я тут и так потом изошёл, — мрачно возразил Саня. И, высунувшись, бросил скуластому в майке: — Выйди да постой на ветерке… Послушаю я деда, вдруг он дельное скажет.

Оба дождались, пока дважды проскрипели петли металлических ворот, выпустивших хозяина гаража, и, выбравшись из машины и разогнувшись в невысокий рост, тот, к кому пришёл старик, предложил:

— Кажи свои козыри. Но раз меня кликал — значит, сорт людей понимаешь… Без темноты дело обрисуй, нынче время дорого.

— Это точно: с тобой темнить — себе в убыток, — согласился старик. — Только было б что мелочное, я бы к Сане Шмелю за просто так не сунулся. — Он огляделся, увидел, что сесть некуда, и со вздохом прислонился к верстаку, заваленному деталями. — А дело такое, что исполнишь и до-о-олго всякое разное без интереса будет… И чище некуда!

Ранним утром в одной из квартир ленинградского дома заверещал будильник, и его сразу привычно прихлопнула рука, обрывая трель звонка.

Мужчина средних лет, стараясь не тревожить жену, вылез из постели, постоял, сонно покачиваясь, и вышел в коридор. Вскоре в туалете шумно сработал сливной бачок, мужчина вернулся в комнату и прошёл на балкон. Поёживаясь от утреннего холодка, проснулся окончательно. Обозрев знакомый пейзаж, несколько раз развёл руками, начиная делать гимнастику, затем вдруг, нахмурившись, опустил руки и ещё раз посмотрел вниз.

Двор напротив был пуст, всё там было, как каждый день в это время суток, но в низком каменном строении одна из дверей оказалась открытой.

— Нина! — позвал мужчина, войдя в комнату. — Нина, ты спишь?

Жена спала, и, не дождавшись ответа, он взглянул на часы. Стрелки показывали десять минут седьмого.

Пройдя в прихожую, мужчина ещё пораздумал, стоя у телефона, решившись, снял трубку.

— Алё, милиция? Тут такое дело… Это просто один гражданин говорит. Я, понимаете, встал, а напротив нас склад открыт… Нет, не видел… Но он всегда закрыт, а щас двери настежь! Вы извините, конечно, но странно всё-таки… Что? А-а, Михайлов моя фамилия. Олег Ефимович… Так мне ведь на работу идти, как же я? Ну ладно, обожду…

Повесив трубку, вновь прошёл на балкон, посмотрел вниз, в соседний двор.

Там всё было, как раньше: пусто, тихо, и загадочно темнел квадрат открытого входа.

Мчавшаяся по улице «Волга», заложив рискованный вираж, с разворотом въехала во двор, остановилась, противно завизжав тормозами.

— Ты что, иностранных фильмов с автогонками насмотрелся? — ворчливо спросил Бутырцев водителя. — Гоняешь, как этот…

К машине спешил капитан Сенчаков, и, не определив до конца, как гоняет водитель, Бутырцев вылез, захлопнул дверцу.

— Товарищ подполковник! При осмотре места происшествия обнаружено…

— Стоп! Пройдём-ка на место и доложишь с наглядностью, — остановил подчинённого подполковник. — Эксперты работают?

— Заканчивают. Но уже определили кое-что, — шагая рядом, пояснил Сенчаков.

— Кое-что — это лучше, чем ничего, — оценил Бутырцев. — Но с другой стороны, опять-таки всего кое-что… Сюда, да?

— Сюда, товарищ подполковник.

Бутырцев остановился у входа в склад, бегло оглядел двор и шагнул вовнутрь.

В складском помещении работали сотрудники. Эксперты возились у дверей специальных боксов, старший лейтенант Таганцев осматривал короткий коридор, ведущий в остальные службы склада. Коридор заканчивался запертой металлической дверью.

А у стены напротив боксов, на бетонном полу, мелом нанесено очертание человеческого тела, и рядом застыл сержант.

— Сигнализация была отключена, сторож исчез, а вот здесь лежал труп неизвестного… Документов при нём не обнаружено, убит предположительно ударом тяжёлого предмета в область затылка, — негромко давал пояснения Сенчаков.

— Этот неизвестный, он что же, и работникам склада неизвестен, да? — спросил Бутырцев.

— Вот именно. Заведующий складом его видел, он сейчас находится там, — кивнул Сенчаков на металлический заслон в глубине коридора. — Осматривает другие помещения, волнуется очень… Опустошены два бокса, причём они не взломаны, не вскрыты, а отпёрты ключами, идентичными тем, что хранятся у заведующего. У них порядок такой: в конце дня все ключи сдаются.

— Порядок хороший, — произнёс Бутырцев. — А дело скверное… Давно не было такого чепе. — Он ещё посмотрел на меловые очертания на полу и подошёл к экспертам. — Чем порадуете, товарищ Исраэлян?

Тщедушного большеглазого Исраэляна уважительно величали алхимиком и кудесником, его главным увлечением была графология, и он всерьёз считал, что из-за небрежения к этой области криминалистики теряется многое.