Лев Корнешов - Зона риска Страница 30

В тот день Борис Маркович позвонил Инне, что постарается заглянуть на часок. Инна накрыла стол, как он любил, поставила бутылку молдавского коньяка и чешское пиво: Борис Маркович всегда запивал коньяк пивом. Он объяснял это тем, что в юности у него не было ни того, ни другого, и когда он заработал свои первые деньги, то поставил перед собой пиво и коньяк — это оказалось восхитительно. Приятели называли это «смесь Б. М.»,. втихомолку посмеивались над Борисом. Инне это казалось пределом вульгарности, но пиво она всегда держала в холодильнике, а коньяк — в домашнем баре с подсветкой.

Борис Маркович пришел грустным, и даже любимая смесь не подняла у него настроения. Потом раздался телефонный звонок. Борис Маркович кого-то выслушал, бережно и отрешенно спокойно положил трубку.

— Иннуля, — сказал он, — я ухожу. Вот тебе на первое время. — Борис Маркович протянул пачку денег.

— Я тебе надоела? — спросила Инна.

— Нет, что ты. Все гораздо сложнее. Я тебя всегда буду помнить... А ты меня скоро забудешь... — добавил после паузы.

Борису Марковичу дали десять лет. Он сообщил, что хотел бы ее увидеть, на свидание Инна не поехала. Иногда она умела поступать очень решительно. Предстояло снова устраивать свою жизнь.

Один из знакомых Бориса Марковича, случайно уцелевший после ареста шайки спекулянтов и расхитителей, пытался заполучить ее, так сказать, в наследство. Но с Инны было достаточно. Она уже твердо знала, как опасны такие связи и чем они заканчиваются. Она снова хотела замуж, безразлично за кого, лишь бы удачно.

На деньги Бориса Марковича она съездила на юг — отдохнуть и рассеяться. Поездка получилась унылой, приходилось считать каждый рубль, курортный сезон уже закончился, в ресторанах и на пляжах было пусто. Шли надоедливые дожди, на сердце легла печаль. Она надеялась встретить здесь если не принца, то перспективного человека, который помог бы ей отвлечься от тоскливых мыслей, а заодно и продержаться какое-то время на поверхности. Днями она валялась на кровати в комнатке, которую сняла у отставника-домовладельца, а вечерами добросовестно «прочесывала» бульвары, парк, кинотеатры. На рестораны денег не хватало. Ей не везло — познакомилась с шахтером из Караганды, с кубанским механизатором, рыбаком-дальневосточником. Это все было не то, знакомства без будущего. Парни приглашали ее в бары, зазывали в рестораны, и она не отказывалась — в таких местах легче знакомиться, и Инна сразу же осматривала столики: а вдруг?.. Но был не сезон, отдыхали сердечники, инфарктники, гипертоники, которым нельзя на юг в жару, и их бдительно стерегли полнеющие, но зоркие супруги.

Механизатор так влюбился в нее, что предложил руку и сердце. Инна смеялась:

— Ты представляешь меня в роли доярки или какой-нибудь телятницы?

— Нет, — честно сказал парень. И вдруг неожиданно добавил: — Жаль. Хотел тебе помочь выкарабкаться, но, видно, тля уже основательно разъела...

— Что-что? Какая еще тля?

— Есть такой вредитель, точит растения, пьет из них соки.

— Да что ты себе навоображал?

— Хоть ты и скрытная, молчишь, но я ведь вижу... Мой тебе совет — попробуй жить иначе...

— А иди ты... — вяло ругнулась Инна. — Нашелся советчик...

Но что-то царапнуло по сердцу: неужели она смотрится так, что даже этот загорелый не от южного — от степного — солнца, неуклюжий, медлительный парень пожалел ее?

Она глянула на себя в зеркало: все такие же большие наивные глаза, гладкая, матовая кожа, милая прическа — Инна долго подбирала ее под выражение глаз, — она смотрелась на высший балл. И все же...

«Ничего, когда-нибудь и мне пофартит, — утешала Инна себя. — Надо только сделать удачный шаг. Один-единственный. И тогда поставлю крест на всем, что было».

Ей, однако, упорно не везло.

Когда Инна возвратилась с южных берегов, ее ожидал неприятный сюрприз: Князев и его компаньоны потребовали возвратить долг. Инна плакала, просила подождать, обещала все-все до капельки отдать при первой же возможности. Но Князь был неумолим — немедленно. Его «фирме» требовался наличный капитал.

Денег у Инны не было, и взять их было не у кого. Князь это хорошо знал.

Инна пригласила его к себе домой, изящно и со вкусом сервировала стол — так не старалась даже для Бориса Марковича. Князь охотно выпил рюмку-две коньяка, но не раскис, упруго поднялся с тахты и, надевая плащ, напомнил:

— У тебя есть три дня.

— Может, останешься? — без надежды спросила Инна, скромно потупив глаза. Она принимала гостя в шикарном бархатном халатике, который был ей очень к лицу.

— После толстого Бореньки? — насмешливо спросил Князь.

Он ее презирал, и она это видела. Впереди была безнадежность.

Деньги Инна не смогла раздобыть, продавать наряды не решилась, ибо это было все равно что воину лишиться своего оружия. Да и не хватило бы денег, ибо тряпки дорого покупаются, но сбываются дешево. Она по-настоящему почувствовала себя несчастной, всеми забытой. Даже бывшим подругам до нее не было никакого дела — иные вышли замуж и радостно сообщали, как они счастливы, другие учились или работали, тараторили о своих планах. Да и растеряла она подруг за время, когда была близка с Борисом Марковичем, — он не поощрял ее знакомства, мало ли о чем она будет болтать с девицами, а одно неосторожное слово может стоить очень дорого. Не помогла Борису Марковичу осторожность...

Ночами ее подушка мокла от слез. Это был кошмар, и, как от него избавиться, она не знала.

Через три дня у подъезда ее встретил Князь с компанией. Они стояли, покуривая, руки в карманах, равнодушные физиономии.

Было темно и пустынно, да и не помогли бы ей случайные прохожие — она это знала.

— Мы сами бить тебя не будем, — объяснил ей меланхолично Князь. — Попросим сделать это Мишку Шкета и его братию. Они это умеют. Думаю, за несколько монет охотно окажут нам эту любезность... А у нас другая специализация.

Князь не пропускал ни одного зарубежного фильма из жизни гангстеров, бандитов, мошенников, ловких авантюристов. Иногда кое-что перенимал из западного опыта, в частности, манеру изъясняться вежливо, но непреклонно.

Он всегда старался быть суперпарнем, Князь.

Инна заплакала. Они равнодушно смотрели, как голубоватые слезы-горошинки катятся по ее щекам. Плакала Инна беззвучно — слезы лились, смывая краску с век и ресниц, и ничего она не могла поделать, чтобы остановить их, хотя и понимала, какой жалкой и пришибленной выглядит сейчас.

— Вы можете меня даже убить, — всхлипнула Инна, — от этого ничего не изменится, денег у меня нет...

— Ладно, курочка, — сказал Князь, — мы еще побеседуем на темы, представляющие взаимный интерес. А пока успокойся, крошка.