Борис Солоневич - Рука адмирала Страница 30

— Держись вместях, Ванька! быстро крикнул Митька, принимавший командование везде, где требовалась быстрота решения и напор. Не отставай. Какую нибудь дырку еще найдем…

Он быстро сунулся по краю берега в ту сторону, где стояли обгорелые стены громадной мельницы Радаконаки, сожженной в гражданскую войну. Но и там уже были огоньки облавы. Тогда наши герои побежали, спотыкаясь в темноте, в сторону порта. Казалось, там еще был выход. Но внезапно перед Митькой сверкнул огонек фонарика, и грубый голос окликнул:

— Стой, шпана! Куда драпаешь?

Сильная рука схватила Митьку за плечо. Фонарик вспыхнул ему в лицо. С боку блеснул еще один фонарь, осветивший и самого «охотника». И при этом свете Митька узнал того чекиста, который недавно на кургане следил за его новыми друзьями.

Голова у него была перевязана.

— Эй, товарищ Карпов! крикнул раненый в темноту. Я тута одного зацапал. Давай его в грузовик — там потом при свете разберемся…

Митька с ненавистью вгляделся в грубое лицо над которым белела полоска бинта.

— В грузовик? насмешливо прошипел он. Жалко, что мы тебе на Малаховом совсем голову не продолбалн, сволочи чекистской. Шарик!.. Эй, Шарик — бери его!..

Яростный лай собаки раздался внизу. Чекист почувствовал, что его брюки выше сапог треснули от рывка зубами. Он брыкнул ногой назад, надеясь ударить собаку, но в этот момент Митька, извернувшись, резко и точно ударил его по челюсти. Рука чекиста выпустила беспризорника, и фонарик упал на землю.

Крики и топот бегущих ног раздались в темноте. Митька, нырнув в сторону, был спасен. Но надолго ли?.. Цепь облавы сдвигалась все ближе. Крики беспризорников раздавались то здесь, то там. Часть сдавалась покорно. Другие дрались, и их вязали веревками. Третьи прижались в трубах, и их оттуда выталкивали длинными шестами. Выхода, как будто, не было.

— Что ж делать? взволнованно спросил Ванька. Неужто попадемся?

— Ни черта, мрачно ответил Митька. Ты плавать умеешь?

— Я то? Да почти что, как топор.

— Ну, ничего. Я зато — как селедка в водке. Идем, Вань. Поплывем в порт. Неужто ж этим гадам так податься?

— А далеко плыть то?

— Да пустяк… Может шагов двести. ✓

Вода была теплой, но шорох дождя по поверхности воды и шум волн испугал Ваньку. Когда вода дошла ему до пояса, он взмолился.

— А ну его к чорту, воду то… Может, Митька, так как нибудь прорвемся? А то страшно. Глянь вода то — как чернило черная…

— Тише ты, дурья твоя башка. А то услышат и из воды выловят… Не дрефь — разве я тебя когда бросал?… Ну, держись вот за меня… Шарик — сюда…

На полпути у берега стояла небольшая старая пловучая пристань. Приятели добрались до нее, вцепились в цепи, державшие понтоны, и стали отдыхать.

На берегу по прежнему был слышен шум драки. Внезапно оттуда донеслось два выстрела.

— Ara, удовлетворенно произнес Митька. Знать, кто то кому то перышко[34] под ребра сунул… Так им и надо, лягавым![35]

— Правильно! Мы бы тоже, ясно, даром не сдались бы. Только потом избили бы в милиции, да заместо детдома в кичу[36] запхали бы… А теперь мы вольными птахами опять будем… Ш.ш.ш. ш! Прячься, Мить!.. Прожектор.

Действительно, на берегу показался свет большого автомобильного фонаря. Луч скользнул по трубам, был перенесен на воду и там открыл несколько голов беспризорников, пытавшихся спрятаться в воде от облавы. Их выудили и оттуда.

— А хорошо, что мы не побоялись поплыть… Ну, айда дальше…

Поддерживая Ваньку, Митька скоро добрался до портового берега и вылез из воды. Ночной холодный ветер охватил их со всех сторон.

— У… Бр.р.р. р! Этак мы скоро к чортовой бабушке, совсем замерзнем! Идем, Митька — там, я знаю, дальше кочегарка есть. Может, пустят погреться.

Подлезая под вагонами, спотыкаясь в темноте об рельсы, наши приятели скоро дошли до большого белого здания у подножия горы — электростанции порта. Ванька уверенно провел своего друга на задний двор между горами каменного угля к ярко освещенной открытой двери. Там в длинной низкой комнате виднелись железные стены паровых котлов, между которыми медленно ходили двое кочегаров. Время от времени, один из них открывал дверцу котла, чтобы подбросить угля, и тогда оттуда вырывался яркий блеск белого пламени.

— Вот где тепло! с завистью сказал Митька.

— Туда то мы и топаем! Бог даст, так нагреемся, что до смерти хватит… Ты подожди тут, а я пойду канючить.

Через несколько секунд перед глазами кочегаров показался худой согнувшийся мальчик с бледным жалким лицом. Его большие голубые глаза смотрели умоляюще.

— Дяденьки, жалобно прозвенел тонкий голос. Пустите обогреться, Христа ради… Пожалуйста… Замерзаю совсем!..

Младший из кочегаров недружелюбно поглядел на него.

— А ты откентелева тут такой взялся? Посторонних сюда пускать не велено.

— Да какой же я — «посторонний»? взмолился Ванька. У меня батька с Морзавода… Только он заболел, и его в больницу свезли… А я не знаю, где и согреться… Вот, по дождю шедши, заплутался. А на дворе дюже холодно… Пустите…

— Много вас тут шатается. Пустишь, а потом отвечай за вас!

Старый бородатый рабочий вмешался.

— Да брось ты, Петруха. Видишь сам — дите малое… А там кто еще с тобой?

— А это брат мой. Вместе тепла ищем. Дома куска хлеба нет… Будьте человеками, товарищи… Век Бога будем молить… страсть холодно…

— Да что ж с вами делать? Уж идите, горемычные. Да ты не бузи, Петруха, остановил старший своего товарища. Я в ответе. Нельзя же жизни губить. И без того столько горя на свете. Ну, идите вот туда, сбоку котла. Только, чтоб ничего не красть!

— Да что вы, товарищок? Разве мы сволочи какие? радостно отозвался Ванька. Ведь вы же рабочие, не фраера! Мы понимаем… Дай вам Бог здоровья…

Беспризорники забрались на какую то пристройку около котла, где было сухо и жарко, и мигом уснули. Старший рабочий поглядел на их оборванные, грязные лохмотья.

— Вот дожились к чортовой матери. Дети наши, как волчата в лесу, бегают… За Расею стыдно…

— Ну, что ж… Планида, значит, такая. На то и революция! наставительно произнес младший.

— Революция? тихо, но мрачно произнес бородач. Нужна была нам эта революция, как собаке пятая нога… Разве мы до этой проклятущей твоей революции видали такие виды?

Он негодующим жестом показал на спящих у котла мальчиков и злобно рванул дверцу топки.

22. В путь

Митька спал очень беспокойно. Уже часа через два он проснулся и почесал свою взлохмаченную голову. Шарик умильно вильнул ему хвостиком и опять свернулся узлом.