Яков Левант - Наследство дядюшки Питера Страница 30

Тот не заставил себя просить дважды — поспешно отступил назад. Коротким движением ствола Сергей сбросил с парапета фонарь и приказал сразу ставшему послушным старику повернуться спиной.

Нащупав в темноте подвязанный к колоколу конец, Сергей с силой дернул его.

Прошло еще несколько томительных минут, в течение которых Сергей не спускал глаз с неподвижной фигуры у парапета. На память приходили не раз слышанные истории о бесчисленных уловках, к которым прибегали в подобных случаях пойманные диверсанты…

Наконец на лесенке раздались шаги.

— Сергей! — с облегчением услышал Ивлев хорошо знакомый голос и впервые по-настоящему оценил предусмотрительность своего друга, каждый раз предупреждавшего о себе.

— Ага, господин звонарь! — весело воскликнул Цапля, направляя на старика луч карманного фонарика. Повернув задержанного к себе лицом и жестом разрешив опустить руки, он спросил по-немецки о причине визита его на колокольню.

Немец забормотал что-то о потерянной им здесь трубке, но Павел решительно перебил его:

— Давайте-ка сразу договоримся, — заявил он по-немецки тоном, не допускающим возражений. — Времени у меня в обрез, возиться с вами некогда. По сравнению с этим гестаповским удавом, вы — мелкая сошка. И если не желаете становиться с ним на одну доску, выкладывайте мне сейчас же все, что знаете, быстро, точно и коротко.

Такая постановка вопроса, видимо, понравилась старику.

— Да-да, мелкая сошка, именно — мелкая сошка, — с готовностью подхватил он, и Сергей не без удовольствия отметил, что совсем не так уж плохо понимает по-немецки.

В эту самую минуту далеко на севере, в море, взметнулся крутой дугой одинокий красный огонек. Не успел угаснуть он, как в том же месте вспорхнула серия зеленых ракет.

— Вас ист дас?[7] — спросил Павел, и этот такой обыденный, со школьных лет привычный слуху вопрос странно прозвучал в настороженной, враждебной тишине.

— Их вайс нихт, их вайс нихт[8], — поспешно прохрипел старик, и Сергей ясно представил себе, как испуганно забегали в темноте глазки-бусинки.

Возможно, немец действительно ничего не знал о значении подаваемых с моря сигналов. Во всяком случае Павел не счел нужным настаивать, он предложил старику назвать себя и поспешить с рассказом.

И незнакомец заговорил. Он оказался тем самым Францем Беккером, о котором с такой настойчивостью твердил старый моряк. По словам Беккера, его накануне вечером вызвал к себе веселый американский офицер, поместившийся в пасторском доме, и потребовал помощи в одном, как выразился американец, «деликатном дельце». Заподозрив неладное, Беккер попытался отказаться, но не тут то было. Веселый офицер поведал ему жуткую историю о гестапо, пасторе и беглом американском военнопленном. Он, Беккер, и раньше краешком уха слышал, что бедняга пастор поплатился за укрывательство какого-то беглого, но, разумеется, имел к аресту господина пастора отношение не большее, чем к извержению Везувия в прошлом веке. Каков же был его ужас, когда господин офицер прямо обвинил Франца Беккера в этом чудовищном злодеянии и предупредил, что потребует выдачи его американским властям. Угроза до того напугала старика (кто станет в такое время разбираться в судьбе маленького человека!), что он дал согласие помочь американцу. О, разумеется, он был убежден, что затея веселого офицера — простой журналистский трюк и совершенно не носит враждебного русским характера! Тем более, что при беседе присутствовал один советский офицер. Да-да, молодой симпатичный лейтенант. Правда (он, Беккер, не хочет вводить в заблуждение русское начальство), советский лейтенант не мог слышать всего, но время от времени он подходил и включался в разговор. Вот даже записку, отправленную в Райнике, американец прочел при нем вслух!..

Старик, наверно, долго еще распространялся бы на эту тему, явно затягивая разговор и без конца разглагольствуя о своей лояльности, но капитан решительно перебил его. Тогда Беккер заговорил о своей, как он выразился, «работе на американца». Для начала последний отдал хотя и странный, но довольно безобидный приказ: надо было привязать веревку к маленькому колоколу и спустить ее вниз до земли. Затем он, Франц Беккер, должен был с утра расположиться на кёзлинском шоссе, встретить у въезда в город двух советских мотоциклистов, внешность которых была описана американцем, и показать им дорогу к дому господина Гельмута. Паролем при встрече с мотоциклистами должна была послужить фраза о «наследстве дядюшки Питера». Что означают эти слова? Насколько он понял, речь шла все о том же пасторе Клаусе (подпольная кличка — «дядюшка Питер») и о деньгах, собранных в Америке по подписке. Мотоциклисты помогали в розысках наследников погибшего…

Да, так вот он, Беккер, выполнил требование американца только наполовину. Замаскировав веревку в обвивающем стену колокольни прошлогоднем плюще, он с утра отправился на условленную встречу, но опоздал. Мотоциклистов, которых так подробно описал американский офицер, он встретил уже в городе, в районе разбитой дамбы, — они катили прямехонько к дому господина Гельмута. Американец страшно рассердился, узнав об этом (хоть ничегошеньки и не произошло: ведь мотоциклисты и так нашли дорогу). Да-да, страшно рассвирепел, но, выругавшись вполголоса, тут же подозвал советского лейтенанта, принял вдруг довольный вид и стал за что-то хвалить Беккера, обещая даже награду. Затем написал записку и велел доставить ее в Райнике. «Не сразу, не сразу, дружок, — шепнул американец, вручая пропуск. — Пока побудь в кирхе. Вот как увидишь меня в распахнутом пальто — ни о чем не спрашивая, шпарь в Райнике. Привезешь оттуда обоих мотоциклистов и тихонечко высадишь на острове…» Это было непонятно — ведь мотоциклисты находились не в Райнике, а здесь, в двух шагах…

Впрочем, как ни странно, они действительно оказались там, в Райнике, возле опустевших бараков знаменитого концлагеря. Когда он, Беккер, на своей лодчонке (видит бог — дрянная, ветхая посудина с никудышным моторчиком) доплюхался туда, эти двое уже ждали в прибрежных кустах и первыми окликнули его. Первоначально было решено дождаться ночи, но признаки надвигающегося шторма напугали их. Они благополучно спустились на веслах и высадились на острове, повыше городка. Беккер оставался с незнакомцами до наступления сумерек, затем перевез к ним и американца, вызванного еле слышным ударом в колокол. Тогда его отпустили. Американец вручил ему пачку долларов (он готов хоть сейчас передать их господину офицеру) и попросил установить на парапете колокольни минут на пять яркий фонарь. При этом американец объяснил, что русские очень доверчивы и, если они заявятся на огонек, достаточно будет предъявить им трубку, якобы забытую на колокольне…