Михаил Белов - Когда пробуждаются вулканы Страница 30

Старик протянул Романову трубку.

В Лимрах все знали: Ларган — фантазер. Романову трудно было установить, где правда, а где вымысел. Конечно, никакой сказочной нарты не было и никто не советовал Ларгану взять талисман у Колбина — все это выдумка. Но на вулкан Северный он поднимался — был каюром в экспедиции Лебедянского и бежал оттуда, когда началось извержение; от страха и трубку забыл. Романов терпеливо расспрашивал. Ларган рассказывал сбивчиво, смешивая правду с вымыслом.

— Ты видел железную птицу? Я летел на железной птице в Петропавловск, — закончил свой рассказ Ларган. — Ух, как быстро летает. В Петропавловске большой начальник долго спрашивал, как дышала сопка. Я все рассказал.

— Какой большой начальник разговаривал с тобой?

— Самый главный, самый большой. Про трубку я говорил ему. Хорошо слушал.

— Далась тебе трубка. А про талисман рассказывал?

— Про талисман не говорил.

— Спасибо за угощение, — сказал Романов, поднимаясь из-за стола. — Не потеряй талисман.

— Теряй нельзя.

— Так, значит, ты меня не узнал, Ларган?

Ларган покачал головой.

— А три шкурки соболя помнишь?

— Ай, ай! Ты Белая Голова освободил.

— Ну вот видишь, помнишь, оказывается. Я пойду.

Будь здоров, Ларган.

Романов вышел. Сыпал снег. Сквозь серые облака просвечивало желтое пятно солнца. В поселке было тихо. Романов, чуть прихрамывая, направился в дом приезжих вулканологической станции.

Глава шестая

ИЗБУШКА В КРАТЕРЕ ВУЛКАНА

В небольшой ложбине Данила сделал привал; набрав сухого стланика, разжег костер, набил консервную банку снегом и поставил ее на огонь. Как она попала в лагерь — он не знал. Возможно, Овчарук ее вынес из горящего вертолета, но сейчас это не имело значения, и Данила был благодарен ему за эту посудину.

Подкрепившись кипятком и баранками, он подержал в руках оставшийся кусок сахару и спрятал его в карман. На кустах стланика виднелись бурые шишки. Данила набил ими карманы и осмотрелся. Узкая гряда вдавалась в каньон, ломая его на две половины. Одна тянулась с севера на юг, вторая с места излома круто поворачивала на северо-восток к подошве вулкана Тигла. Здесь следы летчика и журналиста терялись. Данила не знал, куда ему направиться. Он потушил костер, собрал свои немудреные пожитки и поднялся на выпуклую голую спину хребта. В воздухе кружилась снежная пыль. Видимость уменьшилась. Вдруг порыв ветра принес острый запах серы. Со стороны вулкана ползли черные дымовые облака. Что-то зловещее было в их движении.

Данила кубарем скатился вниз, провалился в какую-то яму и зарылся, в снег. Здесь не было запаха сернистого газа. Снег липнул к лицу, к шее, набился в рот. Мучительно хотелось выкарабкаться, взглянуть на синее небо, на горы. Усилием воли он подавил это желание и стал делать размеренные, как во время зарядки, вдохи и выдохи. Дыхательная гимнастика успокоила его. Тут он отчетливо услышал тиканье часов. Так же звонко тикали часы в прошлую ночь, когда он лежал в шалаше рядом с уснувшей Варей. «Как-то она там?» — с беспокойством подумал он и выкарабкался из снежного мешка.

Газовые облака прошли над ним и исчезли. Но в воздухе все еще ощущался чуть приметный запах серы. Снег был покрыт грязно-серым налетом. Зеленая хвоя стланика побурела. Только горы вдали все так же подпирали темно-синее небо белоснежными шапками. «Тут прошла смерть», — подумал Данила и побежал в лагерь, назад. За хребтом — никаких следов вулканического пепла. Никаких газов. Привычный горный пейзаж.

Данила двинулся дальше по старому своему следу. След тянулся, как полоска, проложенная плугом. Вскоре показался лагерь, оставленный им несколько часов назад. Одинокий шалаш дремал в снеговой шубе. Варя у костра, на корточках. Она сидела к нему спиной, задумавшись, и не слышала его шагов.

— Варя!

Она быстро обернулась. Он порывисто подался к ней, хотел обнять, но с видимым усилием сдержал свой порыв. Овладев собой, он сел у костра рядом с ней и сказал:

— Слава богу вы живы.

Варя, не расспрашивая Данилу, пошла в шалаш и вскоре вернулась оттуда со свертком. Он увидел жареное на углях мясо. Оно было еще горячее.

— Откуда оно у вас?

— Ешьте!

Упрашивать Данилу не пришлось. Он набросился на еду. Варя сидела напротив, поглядывая на него.

— Утром, как только вы ушли, я отправилась на охоту и до обеда проходила зря, — сказала она. — Возвращаясь, увидела стадо горных баранов. Я не знаю, что их согнало в долину, но они стремительно уходили на юг, словно преследуемые неведомой страшной силой. Меня они не испугались, по-моему, даже не обратили внимания, хотя я стояла совсем близко от них; я вскинула ружье и выстрелила. Один баран остался лежать на снегу. Я приволокла его в лагерь, освежевала, нажарила мяса.

— Газовые облака. От них они и бежали, — и Данила рассказал о своих приключениях.

— А где Овчарук и Борис? — спросила Варя.

— Не знаю. Я потерял их след.

Он пошарил в кармане: пусто. Последнюю сигарету он выкурил, когда выбрался из снежного мешка.

— Варвара Семеновна… — Он поправился: — Варя, нам нельзя оставаться тут. Слишком близко Тигла. Собирайтесь…

Ночь застала их у подножия Синего вулкана. Взошла луна, преобразив окружающий мир. Над долиной, откуда они только что поднялись, стлался белый туман. Казалось, что это тихо волнуется поверхность моря. На северо-западе, над Тиглой, трепыхало багровое зарево. В лунном свете все окружающее казалось призрачным, нереальным.

— Я чувствую себя такой маленькой и беспомощной, шепотом сказала Варя.

Она сидела на камне, подобрав ноги под себя. Лицо было лишено живой окраски, казалось плоским, без выражения, словно завороженное. Жили только глаза. Большие, широко раскрытые, они искрились.

Данила сидел рядом с ней. Как бы отвечая своим мыслям, сказал:

— Человек, когда остается наедине с природой, чувствует острее, и сердце бьется у него трепетнее, и свою жизнь он видит как-то сразу, она у него вся как на ладони — и хорошее и плохое. Человек очищается… Наверное, при коммунизме людей, совершивших антиобщественный поступок, будут исправлять, посылая на лоно природы… Вы говорите, что беспомощны. Но разве вас не восхищает это ночное великолепие?

— Восхищает, — прошептала она. — Я закрываю глаза и все-все вижу — и горы, и долину в млечном тумане, и эту холодную, сверкающую луну… — Варя вздохнула. — И все-таки мне хочется скорее добраться до кратера Синего.

— Зачем нам спускаться в кратер? Пойдем в колхоз «Заря», — сказал Данила.

— Говорят, в долину Синей можно выбраться только через кратер. Южный склон вулкана неприступен. Я не слыхала, чтобы хоть один охотник отважился спуститься по отвесным кручам.