Коллектив авторов - Приключения 1972-1973 Страница 30

На полу лежал все тот же толстый ковер, на котором Елена, Женя и Майк слушали рассказы старой негритянки. В углу японский телевизор. Стена слева от двери увешана африканскими музыкальными инструментами, здесь же низкий и длинный книжный шкаф: на фоне пестрых изданий коллекция маленьких фигурок из легкого белого дерева, которое здесь называлось «бумажным».

Лишь широкий диван, на котором раньше спала Елена, куда‑то вынесли, а вместо него стояли две узкие софы под углом одна к другой. Легкий книжный стол поражал аккуратностью книжных стопок. Новым здесь было и высокое зеркало‑трельяж, на стеклянных полках которого поблескивали разноцветные коробочки и флакончики. Девушка не красилась, и Майк подивился, зачем ей был нужен весь это набор для «мейк ап».

– Садитесь! – Елена по‑хозяйски махнула рукой в направлении двух зеленых кресел, стоявших около ее письменного стола.

Сама она устроилась на кожаном пуфе рядом с трельяжем, выжидательно глядя на Майка. И под внимательным взглядом ее больших серых глаз Майк почувствовал себя неловко.

Если внизу, в холле, в присутствии Хора, он выступал в роли второстепенного действующего лица, то сейчас, оказавшись наедине с друзьями детства, он должен был сам избрать линию поведения – но какую?

Евгений, тоже выжидательно глядя на Майка, сел в кресло, а Майк, испытывавший все большее чувство неловкости, прошелся несколько раз по комнате, прежде чем присесть, наконец, на самый край узкого дивана. Автомат он положил на диван, рядом с ним берет с дурацкой эмблемой – череп и кости.

Елена и Евгений молчали, и Майку почудилась в их молчании холодная насмешка. Они не боялись его и ждали объяснения.

– А где… мама Иду? – спросил он, почему‑то оглядываясь.

– Она не работает по уикендам.

Елена смотрела на Майка уже с откровенной насмешкой.

– Кроме того, она в санитарном отряде народной милиции. И не думаю, чтобы она очень обрадовалась, увидев тебя… с ними.

Девушка презрительно кивнула на дверь.

– Особенно если бы увидела, что вы сделали с Гвено! – резко добавил Евгений.

– Гвено?

Глаза Майка округлились.

– Так это Гвено?

У Евгения перехватило дыхание. Но было уже поздно.

– Да, Мануэль Гвено! – после секундной заминки вызывающе продолжал он. – Можешь идти и доложить этому недобитому гитлеровцу. В конце концов, тебе за это платят!

Майк побледнел.

– Черномазый ограбил моего отца, – тихо, но твердо сказал он.

– Хорошо, что ты хоть не сказал, что он ограбил тебя, – саркастически заметил Женя. Майк упрямо стиснул зубы.

– А значит, и меня!

Елена встала, подошла к Майку, села с ним рядом.

– Если ты выдашь его…

Брови ее были нахмурены. Такой Майк помнил ее в детстве – она становилась такой за несколько секунд до того, как броситься в драку, не глядя ни на что, не соразмеряя свои силы с силами какого‑нибудь мальчишки из старшего класса, обижавшего ее.

– Елена! – в голосе Евгения были злость и презрение. – Разве с ним теперь можно говорить по‑человечески!

Майк закусил губу.

– Ведь мы так долго не виделись. Джин, – сказал он, тяжело дыша. – Неужели у нас не о чем больше говорить, как только обо всем этом?..

– О чем же ты предлагаешь нам разговаривать? Уж не об учебе ли в школе Святого Спасителя? Там нас этому…

Евгений кивнул на автомат: –…насколько я помню, не учили.

– Хорошо!

Майк вскочил и решительно тряхнул головой.

– Тебе не нравится, что я здесь, не нравится, для чего я здесь. Что ж!

В комнате было душно, и на лбу у него блестели капельки пота. Он перевел дыхание.

– Лучше было бы, если бы все шло по‑прежнему, как несколько лет назад. Но меня выгнали отсюда. Или ты, если бы тебя выгнали из твоей страны, не захотел бы вернуться назад. Ну?

Евгений облизнул пересохшие губы, помедлил. Елена смотрела на него с ожиданием, и он понимал, что должен ответить на вопрос Майка. На ум лезли красивые и громкие фразы – вроде того, что «если бы я служил Родине, она бы меня не выгнала». Но он сказал просто:

– Да, я вернулся бы.

– Вот видишь…

Евгений старался говорить спокойнее.

– Но не так, как ты. Ведь ты вот вернулся, а что дальше?

– Дальше?

Майк пожал плечами:

– Ну… сменят правительство, и все пойдет по‑старому.

– И твой отец получит назад все его плантации?

– Земли отняли не у него одного!

– А что будет с теми африканцами, между которыми эти земли поделены? Ты не знаешь? Нет, знаешь! В деревни будут направлены карательные отряды. Твоих «соотечественников» – ты ведь родился в Богане! – будут убивать тысячами. И все для того, чтобы ты вернулся… на родину!

– Ты упрощаешь…

В голосе Майка проскользнула неуверенность.

– Джин прав. И то, что вы задумали, подло! Елена встала перед Майком, вызывающе глядя ему в лицо:

– Если бы я знала, что ты станешь таким… Она не договорила. Внизу резко ударили автоматные очереди.

– Папа! – в ужасе закричала Елена и кинулась к двери. – Они убили папу!

– Назад!

Майк схватил девушку за руку, рванул на себя.

– Оставь ее!

Женя, нагнув голову, бросился на Майка. Тот, словно в тренировочном зале, сделал корпусом полуоборот – и Евгений оказался отброшенным в угол ударом в челюсть.

– Идиоты! – заорал Майк. – Вас же всех перебьют!

Он взял с дивана автомат и, не глядя на Женю, пытавшегося подняться, цепляясь за стену, пошел к двери. Он даже спиной чувствовал, с какой ненавистью смотрит ему вслед Елена. Ну и пусть, думал он. Пусть она возится с этим… проповедником. Она еще вспомнит о нем, когда поймет, что настоящие мужчины не болтают, а действуют, рискуя жизнью во имя…

Он не додумал, «во имя» чего, да и так ли это было важно сейчас, когда начиналось дело – настоящее, хоть и кровавое.

Майк вбежал в холл в тот самый момент, когда перед Хором вытянулись Аде и Симон. Гвено без сознания лежал в кресле, передвинутом к столу. Рядом с ним стояли Корнев и Мангакис.

Аде с неприязнью косился на бывшего полицейского – коротконогого и длиннорукого, с выдвинутой вперед челюстью. Симон поблескивал маленькими глазками, глубоко запавшими под придавленным, скошенным назад лбом.

– Кто стрелял?

В голосе Хора была холодная ярость. Аде молча кивнул на Симона, тот переступил с ноги на ногу, его тяжелые руки непроизвольно колыхнулись.

– Этот недопеченный ублюдок – радист хотел бежать, – голос. Симона был тускл. – Он крался к забору со своим ящиком.

Майк сразу же понял, о ком идет речь. «Недопеченным» в лагере называли радиста‑альбиноса. Симон вместе со своим дружком грозили пристрелить радиста еще в лагере – ведь альбиносы, по поверью, приносят несчастье. Кейта Диеш сам докладывал об этом Майку.