Тур длиною в жизнь. Post scriptum - Мария Самарина Страница 30

уложил двух бойцов, это в боксе научили? – Мила внимательно посмотрела на

Дена.

– Когда то в юности я был достаточно хилым мальчиком, многие меня

унижали в школе, потом в институте. Тогда я записался на курсы айкидо и пять

лет занимался этим. У нас был хороший учитель, он научил нас не только

постоять за себя, но и верить в себя и свои силы.

– Понятно, а почему ты бросил занятия?

– Когда окончил институт, стал зарабатывать деньги, времени становилось

все меньше, да и приоритеты стали меняться, потом стало модно ходить в

спортивные клубы. Там я ходил на бокс и в тренажерный зал, чтобы быть в

форме, ну еще в бассейн.

– Так вот в рутине дней мы забываем своих первых учителей и

наставников, – грустно сказала Мила.

– Если ты имеешь ввиду моего первого тренера, то я его не забыл, когда я

встал на ноги я помог ему открыть свою собственную спортивную школу, он и

сейчас готовит новых учеников.

– Ты молодец, всем бы таких учеников.

– Я никогда не забываю людей, которые помогали мне.

– Да я поняла это. Спасибо, что рискуешь собой помогая мне.

– Что ты теперь намерена делать? – осторожно спросил Ден, – у тебя не

пропало еще желание видеться со своим мужем?

– Я не хочу говорить пока об этом, прошу тебя, не напоминай мне о том,

что было сегодня, пока я не готова это обсуждать. Мне надо пережить и

переварить все это. Единственное о чем я хочу с тобой поговорить, это как нам

найти папу, у тебя есть какой то план?

– Да, это пожалуй самое трудное, твой бывший муж ни за что не

расколется, даже если и знает что-то, мои люди, которые следят за ним вот уже

несколько дней, ничего странного вокруг него не видели. У него конечно дом,

как целая крепость, туда приезжают и уезжают какие-то машины с людьми, что

они там делают для нас остается загадкой. Нам надо искать способ проникнуть

в его дом и осмотреть там все, возможно мы найдем хоть какую-то ниточку

тогда.

– Но как же мы туда проникнем?

– Пока не знаю. Твой отец оставил мне телефон одного человека из

Москвы. Думаю стоит с ним встретиться, может он сможет нам чем-то помочь,

людьми или оборудованием.

– Как это все неприятно. Послушай, а Максим уезжал в Москву с

папиным начальником службы безопасности Гонсало. Его не видели в

окружении Максима?

– Да я узнавал, но никто ничего не знает ни о твоем отце, ни о Гонсало,

как будто этих людей никогда не было.

– Прошу тебя не говори так.

– Извини не хотел тебя обидеть. Знаешь после того, что произошло

сегодня не хочешь выпить вина, может сходим куда-нибудь развеемся? Мне

кажется тебе нужно отдохнуть морально и расслабиться.

Напиваться, – это было не в правилах Милы. Но то, что произошло

сегодня, казалось бы полностью разрушило идиллию ее жизни. Все, во что она

верила, кого любила, ради чего жила на этой земле, развеялось будто прах.

Единственное, Что у нее осталось это ее дорогой сыночек.

«Любимый мой мальчик», – подумала Мила про себя, – «какой же удар

будет для тебя, ведь ты тоже так любишь своего папу. Господи, как же жить

дальше?», – эти мысли не выходили из ее головы.

На глаза накатились слезы. Мила отошла в другой конец комнаты, села на

диван и зарыдала. Она не могла больше сдерживать своих эмоций, хоть это

было и не в ее правилах.

– Правильно, поплачь, для женщины это лучший способ успокоиться, -

сказал Ден.

Мила внезапно повернулась, вытерла слезы и обратилась к Дену:

– А собственно почему бы и нет, пошли выпьем вина.

В этот момент Мила вспомнила как в машине новая спутница обнимала ее

мужа и издевательским взглядом из окна пронизывала Милу. Странное чувство

ярости охватило Милу.

«Почему я должна страдать, раз ему так хорошо теперь живется на наши

деньги, ничего я найду способ поставить и тебя и твою новую пассию на место»

– гневно подумала про себя Мила.

Ден, увидев такую быструю перемену, поначалу немного удивился, потом

сказал:

– Да, ты действительно, необыкновенная.

– Я самая обыкновенная и обычная, – в тон ему ответила Мила, – поэтому

не заставляй меня ждать, переоденься и пойдем, я буду ждать тебя внизу через

тридцать минут.

Мила вышла из комнаты Дена с решительным настроем.

Глава 21

Через тридцать минут Ден привел себя в порядок, переоделся в модные

джинсы, цветную рубашку, кожаную дубленку и стильные кожаные ботинки.

Вид портило только подбитое лицо, Ден одел стильную кожаную кепку, козырек

которой создавал тень на лицо и следы побоев стали практически незаметны.

Ден постучал в дверь Милы, но никто не ответил. Он спустился вниз.

Мила уже ждала в гостиной. Выглядела она еще шикарней чем прежде. На этот

раз она надела яркое красное облегающее платье-карандаш с гипюровыми

вставками в области декольте, по бокам и на спине. Платье подчеркивало все

изящество ее фигуры, красивые длинные ноги, стройную талию и бедра. Копна

распущенных золотых волос и такие магические, манящие, чарующие зеленые

глаза, словно безумно красивая стройная и грациозная кошка. Иногда Дену

казалось, что у него начинает кружиться голова, когда он смотрит в эти

прекрасные глаза. Как бы ему хотелось обнять, прижать к себе и больше

никогда не выпускать.

У Дена был достаточно жесткий характер, в отношениях с женщинами он

всегда был обходительно коварен. Для него отношения с женщиной были своего

рода игрой. Как правило получив самое сокровенное, он терял всякий интерес.

Для него любовь была мимолетным понятием, Ден считал, что все это выдумки

книжных создателей и вечных романтиков, к которым Ден никогда себя не

относил. Он всегда четко знал, что ему нужно от той или иной женщины или

для чего она ему сможет пригодиться в дальнейшем.

Да была страсть, были увлечения, но любви не было. Да и не хотел он

пускать любовь в свое сердце, будто ключ от его сердца был спрятан надежно и

далеко, и ни одной из предшествующих женщин не удалось найти этот ключ и

отворить замок. На самом деле любовь было скорее ненавистным состоянием

для Дена, нежели желанным. Его мать всю жизнь любила его отца, но увы

взаимности не было. Отец Дена с юных лет любил другую женщину и не

скрывал этого, но та женщина предпочла его друга. С матерью Дена отец жил

скорее от отчаяния, чем от любви. И все его отношение к