Прелести жизни. Книга первая. Мера жизни. Том 1 - Александр Черевков Страница 31

Видимо были дети старого графа. Все похожие лицам на папаню и маманю. Славянские черты лица у каждого из них.

— Разрешите вас друг другу представить. — обратился граф Фёдор, к сидящим за столом. — Мой папа, граф Павел Степанович Лебедев. Рядом с ним моя мама, Евдокия Лукьяновна Лебедева. Дальше, будут сестры — Валентина и Ольга, братья — Станислав, Федот и Матвей. Перед вами, моя невеста, Мария Афанасьевна Выприцкая. Дочь атамана казачьего, Афанасия Гавриловича Выприцкого. Прошу вас, друг друга любить и жаловать. Ваш брат, сын и жених — Фёдор Лебедев. Не считайте меня не скромным. Вас всех люблю и уважаю. Добра и здоровья каждому желаю.

— Теперь, гостья, отведайте хлеб-соль стола нашего, — сказала Евдокия Лукьяновна, показывая мне на стол. — Привыкай к хлебу русскому. Мы рады принять тебя в семье нашей. Будь счастлива!

Весь вечер граф Фёдор ухаживал за мной. Старался мне всячески угодить. За четыре года нашего знакомства привыкла к такому вниманию с его стороны и принимала это, как должное в общении со мной.

Лишь бы он не изменил своё отношение ко мне после нашей свадьбы в семейной жизни. Так всякое бывает в жизни людей. Всё равно, когда, если замечу к себе что-то неладное, то сразу уйду от него навсегда.

Пусть он живёт один. Вернусь обратно к себе домой в Старый хутор. В имении ложились спать рано. Не было девяти часов ночи, когда все разбрелись по своим спальням.

Мне тоже хотелось спать. День был насыщен до предела. Сильно устала. Вот только где буду спать? Как-то сразу не подумала об этом. Господа, наверно, заранее всё подготовили?

— Мария Афанасьевна! Пойдёмте, покажу опочивальню вашу, — обратилась, на вас, Прасковья.

Фёдор поцеловал мне руку и взглядом проводил до конца веранды. Покуда Прасковья не закрыла за мной дверь в прихожую. Дальше мы поднялись с ней на второй этаж дома и прошли в угловую комнату.

Комната была просторная мне одной. В комнате постель и все вокруг белого цвета. Слегка подсинённые стены. Вся комната будто воздушная. Словно плывёт в белых облаках.

Так и хочется парить в небесах. Лёгкий ветерок из сада раздувает белые занавески на окне и на двери, которая выходит на просторную веранду. Закрыла дверь, пошла, закрывать окно.

Случайно, выглянула в окно. В глубине сада, под светом керосинового фонаря, в беседке сидел Фёдор и что-то там писал. Возможно, стихи в мою честь, так как письмо писать мне у него нет смысла и так ему дала своё согласие?

Любовное вдохновение могло увлечь его на стихи. Мне было не до поэзии. Глаза слипались. Переоделась в приготовленную мне прислугой ночную сорочку.

Подошла к кровати и буквально утонула в пуховой перине. Наша семья ни из графского сословия, но пуховые перины в доме всегда были. Все мужчины нашего рода заядлые охотники, а пернатой и пуховой дичи в наших краях было видимо, не видимо.

Есть что пострелять. На речках, в полях и озёрах, а также в Каспийском море. Водятся утки, гуси, стрепеты, дрофы, фазаны, куропатки и много, много видов другой пернатой дичи.

Вот только лебедей в наших краях никогда никто не стреляет. Казаки считают, что лебеди, это жених и невеста, которые умерли по разным причинам. Они не смогли воссоединиться.

Кружат молодые над родными краями, чтобы встретиться друг с другом. Поэтому, стрелять в белых лебедей большой грех любого человека. Так что перины у нас с другой птицы.

Чаще всего пух с домашней птицы, которой много в каждом дворе казаков. Мне бы туда вернуться, чтобы поваляться в пуховых перинах Старого хутора.

5. Прогулка на природе

Давно забыла, когда спала так долго. Пожалуй, в далёком детстве. Мама всегда говорила, что когда дети много спят, то быстро растут во сне. У меня в детстве была проблема с моим ростом.

Поэтому долго спала. Даже в церковно-приходской школе была самая маленькая в своём классе. Именно по этой причине старалась спать больше. Вот и сейчас, как в детстве, проспала до самой половины дня. Господа подумают, что такая лежебока.

Перед Фёдором мне неудобно. Тоже, выбрал себе жену, какую-то соню. С бокового окна выглянула во двор. Конюшня пуста. Возможно, что господа разъехались по своим делам?

Лишь валялась до самого обеда. Надо мне выходить из дома, хотя бы на веранду. Накинула поверх ночной рубашки длинный халат до самого пола и на босую ногу в тапочках вышла на веранду.

Там стоял туалетный столик с косметикой и умывальник. Всё на веранде мне было, кстати. Надо привести себя в порядок, чтобы не стыдно было выходить из дома.

Вот, как раз, Прасковья поднимается. От её тяжёлых шагов весь дом скрипит, будто по всему дому слон ходит. Какая она всё-таки здоровая и неуклюжая женщина. Настоящая деревенская баба.

— Госпожа! День давно. Вы проснулись? — спрашивает Прасковья. — Мне к вам можно входить?

— Пожалуйста, входи, Прасковья. — отозвалась ей. — Дверь открыта. Пройди на веранду. Помоги мне.

Прасковья, не спеша, протиснувшись сквозь дверной проем, как колобок ввалилась на веранду.

— Прасковья! Куда лошади подевались с конюшни? — спросила. — На выпасе что ли они сейчас?

— На выпас лошадей выводят в ночь, — ответила Прасковья. — Рано утром господа разъехались на лошадях по своим делам. Хозяин на службу уехал. Хозяйка насчёт свадьбы поехала хлопотать. Молодой граф Фёдор отправился к профессору сдавать экзамены по словесности. Он эту всю ночь много писал. Готовился перед экзаменами.

Фёдор хочет быть шибко грамотным. Вот он и учится везде. То на офицера учился. Сейчас хочет стать учителем по словесности. Говорит, что будет открывать в Туле собственную школу словесности. Хочет детей всех сословий грамоте учить.

— Думала, он мне стихи по ночам пишет, — растерянно, высказала, мысли вслух. — Вот дура!

— Писать стихи он мастер, — с усмешкой, сказала Прасковья. — Он на меня с Ксенией писал стихи.

У Прасковьи, как арбузы, сиськи сразу в два ряда.